Удивительно, что обладатели лучшей системы глобального наблюдения, Агентство национальной безопасности и его очень опытный британский союзник, не могут так пересмотреть свои роли, чтобы они вписались в новую глобальную реальность. Это самые крупные и самые хитрые хищники, рыскающие в дебрях международных коммуникаций, и благодаря своим большим глазам и большим ушам они, по крайней мере, действительно знают, что происходит. Будь их деятельность открытой, публичной и законной, она превратилась бы в мощнейший стабилизирующий фактор.
Движение в глобальной информационной инфраструктуре можно успешно контролировать, но это требует серьезных политических действий и согласия основных заинтересованных сторон. Создать работающие, надежные сети даже при наличии доброй воли политиков очень трудно и, конечно же, практически невозможно в кромешной тьме засекреченной крепости в Форт-Мид[42], куда не допускаются гражданские лица.
Идеальное Агентство национальной безопасности напоминало бы творение в духе Лессига. Оно бы планировало, строило и внимательно наблюдало за здоровой, жизнеутверждающей общественной сетью при свете дня. Но как раз оно и не подходит для тяжелой работы по созданию глобального общества. Из-за этого существенного системного недостатка оно обречено действовать как хакер, исподтишка взламывая и врываясь, устанавливая ловушки и создавая пути к отступлению.
Временами кто-то хватает его за руку, как Европейский парламент, проводивший расследование по поводу деятельности системы перехвата ECHELON, или как армия Германии, отказавшаяся использовать для нужд системы безопасности продукцию Microsoft, снабженную закладками Агентства национальной безопасности. Но в большинстве случаев, когда люди натыкаются на эти крошечные артефакты из призрачного мира разведки, они просто делают вид, словно ничего не произошло.
Ситуация крайне дестабилизирующая. Она порождает вполне обоснованный цинизм. Фактически это Новый мировой беспорядок в глобальном масштабе. Невидимые группы по борьбе с терроризмом, освобожденные от контроля общественности, особенно опасны. Они слишком хорошо подходят для воспитания Арканов и Катли, одетых в тефлон агентов, сеющих коррупцию и подрывающих собственные правительства.
Среди множества других безобразных последствий дерзкого электронного шпионажа можно назвать и воровство у законных ученых их законных прав. Когда Лоренс Лессиг и его коллеги апеллировали к высшей социальной цели и просили Интернет-специалистов мудрее планировать политические последствия в интересах общества, они, как юристы и работники правосудия, знали, что этого им не добиться. Правительство США с его федеральными поверенными – лукавые посредники в глобальных сетях. Как только дело касается телекоммуникаций, у Агентства национальной безопасности появляется вето на любые решения Департамента юстиции, благодаря проверенному временем подслушиванию, изначально неконституционному и незаконному.
При таких обстоятельствах честные и открытые дебаты о республике в сетях или планете сетей невозможны. А это заводит в тупик все остальные политические наступления в этой сфере. Результатом стала затяжная теневая война между компьютерными фанатами и компьютерными шпионами, в которой шпионы и энтузиасты-криптографы пытались загнать друг друга в ловушки уже работающих технических решений. Это еще одна ядовитая война в Сети, где побеждают утечка информации и скандалы – за исключением особых прецедентов сверхтаинственного Агентства национальной безопасности, когда моральная паника приходит стеной тумана от испарений сухого льда прямиком из «Секретных материалов».
Самое обидное здесь – обман. Он сводит на нет все остальные усилия. Шпионаж – форма власти, обладающая иммунитетом к демократическому законодательству. К тому же это и колоссальный источник токсичности Сети, потому что все делается секретно, анонимно и исподтишка; это мифический, нескончаемый источник вторжения в частную жизнь, политической возни, компрометирующих утечек информации, грязных трюков и всех видов чернушной пропаганды.
Потребуются мощнейшие усилия реформаторов, чтобы те, кто находится у власти, отказались от фантастического искушения, пожертвовали тщательно хранимыми сокровищами тайных знаний, вынесли все публичные вопросы на публичное обсуждение и решили основать простое, честное и ответственное правительство. Это означает глобальные glasnost и perestroika, и лишь небу известно, переживем ли мы это. Но пока этого не сделано, в сетях никогда не будет гражданской законности. В них навсегда сохранятся громадные унылые заплаты теневой коррупции. И их никогда нельзя будет вывести на свет.
Распространение мировой войны с террором в Сеть, без сомнения, усилит ее эксцентричность. Выкладки компьютерной науки насчет информационной войны, некогда на девять десятых теоретические, в полумилитаризованной Сети будут выглядеть еще более угрожающими. Если киберпространство превратится в территорию вооруженных до зубов секретных агентов, оно обязательно будет коррумпированным и едва ли безопасным для простых пользователей. Многие из наиболее распространенных пороков Сети: кража программного кода, вирусы, казино on-line, web-сайты моджахедов – будут уже не просто колоритными аномалиями, а превосходными мотивами для ликвидаторов типа Катли.
Когда политика информационного общества станет стабильной? Возможна ли там законность? Даже если мы покончим с откровенной, бешеной жестокостью постоянно прорывающегося беспорядка, мы можем оказаться обреченными на длительное пребывание в политической среде, где отупляющая скука сменяется лишь бешеными припадками сумасшествия. В мире, где каждый находящийся у власти притворяется душевно здоровым, технически грамотным и полностью компетентным, пока случайная находка решительных медиа – сальная шутка перед микрофоном, оговорка, поцелуй, попойка, галстук не того цвета – не выплывет на публичную сцену, колкая и ядовитая, как рыба-еж.
Почему люди должны довольствоваться подобным положением? Даже если сетям по природе присуще органическое поведение, не следует терять надежду на возможность позитивных политических акций. Сад органичен, но это не значит, что садовник обязан любить сорняки. Язык органичен, но это не значит, что вы должны врать.
Какое будущее ожидает политику? Предположим, что, как общество, мы оставим позади технократию, ностальгирующий активизм и уродство. Значит, надо представить новую форму активизма, но не ностальгирующего, а футуристического. Трудно перехитрить политиков, ведь каждый политический активист всегда пытается перехитрить систему, а их миллионы. Но делать предположения нам никто не запрещает.
Если Новый мировой порядок потерпит крах, может произойти все, что угодно. Если технократия не выполнит своих напыщенных обещаний, сулящих экономический рост, если поток потребительских товаров иссякнет, а экраны любимых игрушек погаснут, могут высвободиться по-настоящему страшные политические силы.
Нет никаких причин предполагать, что XXI век будет более разумным или менее кровопролитным, чем девятнадцатый или двадцатый, а поскольку мировое общество базируется на товарном изобилии, Великая депрессия стала бы окончательным освобождением от иллюзий. Тогда к власти начнут рваться эксцентрики с факелами в руках.
