через динамик. Ему приходится припарковать машину, погладить меня по плечу и прошептать, чтобы я взяла себя в руки и не выдала подругу.
— На самом деле, мне просто нужен был повод Вам позвонить, — натянуто и радостно восклицаю я. — У Васи ведь день рождения через два месяца, и мне бы хотелось устроить вечеринку. Захотелось узнать, сможете ли Вы прилететь?
— Солнышко, отличная идея, но мне пока не стоит возвращаться, — её голос снова теплеет. — Это желание Васи, чтобы крах бизнеса не напоминал о себе, она уговорила меня переехать.
Вообще впервые слышу об этом, и шок нарастает с каждой секундой.
О чём она сейчас говорит? Неужели с их семейным кафе что-то случилось? И для чего Вася мало того, что врёт матери, так ещё и уговорила её переехать?
— Она сама пообещала, что найдёт время и вырвется ко мне. Ты же помнишь, мой день рождения на следующий день после её? — снова тепло в голосе. Определённо женщина сейчас улыбается.
— Тогда хорошо, — не знаю, откуда нахожу в себе силы, чтобы никак не выдать паники, поднимающейся в груди, и спокойно окончить разговор на приятной ноте.
Лишь бросив взгляд на Демьяна, понимаю, что шестерёнки в его голове уже работают в полную силу, подбирая вариант, как поступить дальше. В моей же голове непонятный гул и пустота, смешанная со страхом за подругу.
— Что-то определённо не так, — нервно закусываю губу. — Кажется, я была права, что с Антоном что-то не так.
Шмелёв пододвигается и крепко прижимает к себе, успокаивающе поглаживая по спине и оставляя поцелуй на макушке. Это вселяет неподдельную уверенность, что мы придумаем, как помочь Васе. Ну, для начала, хотя бы сможем выяснить, где она.
— Не переживай, — шепчет на ухо, заправляя за него локоны волос. — Отвезу тебя в университет, а сам съезжу к Саше. У него отец генерал полиции. На пенсии, правда, но пробить всю информацию о женихе твоей подруги никакого труда не составит.
Не думаю, что Василиса будет рада тому, что я втащу в это дело Золоторёва. Наоборот, скорее дико разозлится и прочитает тысячу нотаций. Но других вариантов не вижу, а спасти её, если опасность всё-таки существует, должна.
Хочу заявить, что поеду с ним, потому что ни о какой учебе теперь и думать не могу, но прощаюсь с этой мыслью, когда его губы касаются моих в напористом поцелуе. За месяц наших бурных недоотношений он выучил, какие рычаги давления работают на мне лучше и убедительнее всего.
59
Демьян, как и обещал, оставляет меня около университета и уговаривает дать обещание, что никакой самодеятельности с моей стороны не поступит. Даю его без сожаления, потому что чётко понимаю — лучше Шмелёва в этой ситуации сейчас никто не справится.
Правда, на пары так и не иду. Чётко осознаю, что готова к очень важному для себя шагу. Не знаю, что именно толкает на него. Но скорее всего так влияет близость Демьяна, та нега, в которой я перебываю в последнее время благодаря ему.
Пару недель назад я снова ощутила в груди желание танцевать. Такое жаркое и рвущееся наружу, что никак не удалось его сдержать. Оказалось, что длительный перерыв никак не навредил моей гармонии с собственным телом. Свобода — именно то, что ощутила впервые за долгие месяцы без танца.
Я точно знаю — желание возникло исключительно благодаря тому, что подарила маленькой влюбленной Сияне то, о чём она так долго мечтала. Возможно, именно поэтому так и не решилась за месяц поговорить с Демьяном о нас. Серьёзно это всё или мы просто продолжаем играть?
Даже когда кажется, что вот-вот начну серьёзный разговор, ловлю на себе нежный взгляд, или пылкий поцелуй, и страх сковывает с новой силой. Страшно в одну минуту потерять всё то, что неожиданно для себя обрела.
Путь к дому тренера проходит незаметно, так как Маша живёт относительно близко к университету.
От девчонок из группы узнаю, что её уже выписали и теперь реабилитация проходит дома, под чётким контролем мужа, который, кстати, и открывает мне входную дверь. Не решаюсь предупредить о своём приходе, потому что велика вероятность дать заднюю.
Он встречает довольно радушно и с порога говорит, что Маша часто рассказывала обо мне и моих успехах. Становится стыдно. Обязана была раньше переступить через свои страхи и навестить дорогого человека.
— Сияна? — поднимает удивлённый взгляд Маша, как только вхожу в её комнату.
Хочется провалиться под землю — вдруг будет не рада меня видеть? Страх исчезает, когда вижу, как на её губах расцветает широченная улыбка.
— Проходи, милая, — указывает глазами на стул, стоящий рядом с кроватью. — Я так по тебе скучала.
— Прости, — глаза слезятся от эмоций, которые чисто физически невозможно сдержать.
Наклоняюсь, чтобы приобнять её, а когда присаживаюсь, она обхватывает мою прохладную ладонь своей горячей. У самой глаза на мокром месте.
— Что ты, я всё понимаю, — продолжает искренне улыбаться. — Первое время мне самой было катастрофически сложно принять всё произошедшее.
Первое время? Значит, она смогла? Сердце в груди радостно ускоряется, но не могу в открытую спросить. Вопрос кажется жестоким и неправильным.
— Когда понимаешь, что никогда больше не сможешь заниматься делом всей своей жизни, приходит такая апатия. Хочется лить слёзы днями напролёт и нет
никакого интереса к чему-либо. Ужасное состояние, которое, как оказалось, добьёт и не оставит от меня совершенно ничего.
— А потом? — спрашиваю с замиранием дыхания.
Она говорит о таких вещах, о которых прямо спросить не могу. Пока я не понимаю, где грань дозволенного — что за это время Маша успела пережить и принять, а какие темы до сих пор остаются чёртовыми болезненными триггерами.
— Знаешь, оказывается, когда рядом есть родной человек — вообще все проблемы нипочём. Муж заставил поверить в то, что и в другом деле я смогу стать мастером. Объяснил, что я более многогранна и хороша не только в одних танцах. Мне казалось, что вся жизнь в них заключается и, как оказалось, нельзя загонять себя в такие рамки.
У меня горло сдавливает стальными тисками от гордости, переполняющей душу. Какая же она сильная. Конечно, прекрасно знала это, но, чтобы настолько… Не знаю, сколько внутренней силы и мощи нужно, чтобы пережить такое, потерять дело своей жизни и решиться идти дальше.
Наверное, поэтому она всегда и была для меня главным примером и на её поступки я ориентировалась. Вот она причина, по которой я больше не сошлась ни с одним тренером, кроме неё.
— Это
