страхом относится к смерти и в то же время жаждет освобождения, которое она дарует. Он неустанно ищет истину, какой бы горькой она ни оказалась. Я трепетал и покрывался холодным потом при мысли об этом персонаже.
– Если дадите мне роль Растина Коула, я согласен, – ответил я на предложение.
Спустя несколько дней, обдумав мой неожиданный запрос, Ник Пиццолато, режиссер Кэри Дзёдзи Фукунага и продюсеры утвердили меня на роль Растина Коула. Мой давний приятель Вуди Харрельсон согласился сыграть Марти Харта. По счастью, у него больше не было ролей, которые вдохновляли зрителей на убийство.
Мы с семьей собрались и переехали в Новый Орлеан, где шесть месяцев снимали сериал.
Я всегда любил этот город-полумесяц. Может, потому, что здесь вырос мой отец, и мы всегда приезжали в гости к его маме на праздник благословения промысловых креветочных флотилий. А может, потому, что здесь снимались четыре из пяти моих недавних фильмов. Или потому, что если надо узнать, в хорошем или в плохом районе ты остановился, местные объяснят своим характерным напевным говорком:
«Видите ли, сэр, в любом хорошем есть капелька плохого, а в любом плохом – капелька хорошего»
Здесь я всегда чувствовал себя как дома.
Места – как люди. У каждого есть своя индивидуальность. В своих путешествиях по миру я записывал в дневник свои впечатления о культуре и индивидуальности мест, в которых побывал. Я всегда пишу любовные послания тем местам и людям, которые затрагивают глубины моей души. Таким местом стал для меня Новый Орлеан.
Сериал «Настоящий детектив» мы с Камилой смотрели каждое воскресенье, как и все телезрители. Разумеется, у меня была возможность посмотреть все серии сразу, но я решил, что надо смотреть его в задуманном формате – по одной серии в неделю, чтобы в понедельник обсуждать его с друзьями и знакомыми, чтобы предвкушать следующую серию. «Настоящий детектив» стал – и остается – моим любимым телесериалом.
Показ сериала по времени совпал с рекламной кампанией фильма «Далласский клуб покупателей» – шло номинирование фильмов на премию Американской академии кинематографических искусств. Сейчас я понимаю, что моя работа в «Настоящем детективе» заслужила нечто вроде премии самому ценному игроку, в результате чего меня номинировали на премию за лучшую мужскую роль в «Далласском клубе покупателей». Серии «Настоящего детектива» были еженедельной рекламой, которую ни за какие деньги не купишь. Каждое воскресенье миллионы телезрителей смотрели на Расти Коула, а на следующий день видели мое же лицо на афишах «Далласского клуба покупателей».
Роль Рона Вудруфа принесла мне несколько премий за лучшую мужскую роль: меня наградили и «Выбор критиков», и «Независимый дух», и Гильдия киноактеров США. Не было лишь самой главной – премии Американской академии.
Я не заготовил благодарственной речи – плохая карма, – но составил небольшой список того, о чем мне хотелось бы упомянуть, если со сцены объявят мое имя.
Мое имя объявили.
Я удостоился «Оскара» за лучшую мужскую роль.
Эта награда, величайшее подтверждение актерского мастерства, была для меня большой честью. А еще она подтверждала, что мой выбор ролей и фильмов также свидетельствует о моей приверженности кинематографу. Я не работаю спустя рукава.
ЗЕЛЕНЫЙ СВЕТ
Потом я снялся у Кристофера Нолана в «Интерстелларе»; у Гаса Ван Сента в «Море деревьев»; у Гэри Росса в «Свободном штате Джонса»; в «Золоте» Стивена Гейгана; в фильме Яна Деманжа «Белый парень Рик»; в «Море соблазна» Стивена Найта; в «Пляжном бездельнике» Хармони Корина и в «Джентльменах» Гая Ричи. Для моих детей я озвучил роли в нескольких мультфильмах: «Кубо. Легенда о самурае» Трэвиса Найта, а также «Зверопой» и «Зверопой-2» Гарта Дженнингса. А еще я стал преуспевающим продавцом автомобилей, рекламируя «Линкольн», и креативным директором по рекламе бурбона «Уайлд тёрки».
Все персонажи и создания, которые мне хотелось понять, отобразить и воплотить.
Все сюжеты и истории, которые казались мне поразительными, оригинальными и заслуживающими внимания.
Все, пережитое мной.
И все это – с минимальными кассовыми сборами. Что-то не ладилось. Не передавалось. Я зазывал зрителей, но в зале оставалось много пустых мест.
Почему? Из-за меня? Из-за сюжетов? Из-за самих фильмов? Из-за дистрибьюторов? Простое невезение? Или времена меняются?
Я не знаю. Наверное, всего понемногу.
Отсутствие кассовых сборов не угасило моей любви к актерскому мастерству. Наоборот, я старался еще больше. Мне нравилось играть роли. Нравилось творить. Нравилось входить в образ, чтобы потом выйти из него. Нравилось глубоко погружаться в роль, чтобы понять персонажа изнутри. Мне нравилась работа, процесс, конструирование, архитектурное выстраивание характера. Нравилось, что моя жена даже не пытается меня разуверить, когда я заявлял, что каждая моя роль – самая последняя в моей жизни. Я обожал играть роли.
Обожал до такой степени, что в конце концов заметил: роли, которые я играл, и фильмы, в которых я снимался, ощущались правдоподобнее меня самого и моей собственной жизни. Я больше не был аниматором, я был актером. Артистом. И меня это удовлетворяло. Я жил карьерой. Неистовой. Необузданной. Незаурядной. Бурной. Играя роли, я смеялся громче, плакал горше, любил сильнее, презирал глубже и чувствовал больше, чем ощущал это в своей жизни.
Тогда я сказал себе: «Ты вывернул сценарий наизнанку, Макконахи. Теперь чаша твоих весов чересчур накренилась в другую сторону».
В фильмах я был живее, чем в жизни.
Истории, разыгрываемые мной, выглядели живее, чем моя жизнь.
Впечатления в зеркале.
Пришло время что-то менять.
И я составил план.
Пора избавиться от фильтров. Пора превратить свою жизнь в любимый фильм. Быть своим любимым героем. Написать свой собственный сценарий. Стать его режиссером. Изобразить свою биографию. Документальный фильм про себя самого. Не беллетристика. Живая трансляция, не запись. Пора поймать героя, за которым я гонюсь всю жизнь, проверить, растопит ли солнце воск моих крыльев, или жар светила иллюзорен. Надо жить свое наследие. Хватит играть роль. Надо быть собой.
Я собрал все записи, которые вел тридцать пять лет из своих пятидесяти, и увез их в пустыню, чтобы проверить их рассудительность, чтобы заново ознакомиться с ними и критически оценить, разумно ли я вложился в себя.
Две недели я провел в пустыне, где был зачат, две недели – на реке, где научился плавать, две недели – в хижине посреди соснового бора в Восточном Техасе, три недели – в мотеле на границе с Мексикой, а потом на две недели заперся в нью-йоркской квартире.
И в каждом из этих мест я глядел себе в глаза. Пристально рассматривал все пятьдесят лет своей жизни. Очень страшно, когда оказываешься наедине с тем, кто за все это в ответе. С единственным, от кого мне никогда не избавиться. Я опасался, что мне не понравится то, что я увижу. Я знал, что хлынет кровь.
И она хлынула.
Я
