как будто нас защищал от ветра невидимый купол. В воздухе плыла нежная мелодия, словно перезвон тысячи колокольчиков. Я невольно оглянулась по сторонам, пытаясь отыскать музыкантов и понять, что у них за чудесные инструменты. Хрустальные ксилофоны? Серебряные треугольники? Тростниковые флейты? Это была древняя музыка холмов, чужие напевы, не для человеческого уха, не для смертного разума… Я прикрыла глаза и почувствовала, как мелодия подхватывает меня и словно укачивает.
«Прочь печали, прочь заботы, – названивали колокольчики. Совсем не такие, как перед уроками Лиры. – Прочь сомнения, прочь воспоминания. Долгая ночь, долгая тьма, шепот и шелест, черненое серебро…»
– Привет, – сказал мне кто-то. Я вздрогнула и открыла глаза. Рядом уже не было ни сокурсников, ни Лиры. Зато была давешняя спутница Дэна. Она улыбалась мне и протягивала бокал, в котором танцевали золотистые пузырьки. – Я Тина, помнишь? Дэн вчера нас познакомил.
– Да-да, конечно. – Я рассеянно провела пальцами по щеке, потом взяла у нее бокал. – Привет. А что это?
– Что-то сладкое и игристое, – ответила Тина. И рассмеялась. – Звучит как ответ Капитана Очевидность, но фейри и вправду не дают имена своим винам… Ну, в привычном человеческом смысле. Если спросить, то тебе расскажут про тайное прозвище той виноградной лозы, что его подарила, и ввернут еще пару календарных праздников, когда солнечные лучи дали ему свой отблеск, и обязательно историю бочки, в которой вино томилось. Но названия ты не дождешься. Точно.
– Хорошо знаешь фейри? – спросила я и тут же мысленно прикусила язык. О, Яна, великий мастер двусмысленных вопросов!
– Пожалуй, одного из них. Не то чтобы хорошо. Но неплохо. И это неплохо, – рассмеялась Тина. Я тоже осторожно улыбнулась. И решила, что раз уж разговор зашел о… Раз уж судьба привела ко мне «эксперта» по фейри…
– Слушай, а как так получилось, что ты и Дэн… Прости за слишком личный вопрос, но… Я очень удивилась, когда вас увидела. Он такой нечеловеческий, понимаешь? И вдруг…
– И вдруг я? – подняла одну бровь Тина. – Во-первых, про «нечеловеческий». Дэн, он ведь фокусник. И вы видите ровно то, что он предлагает вам увидеть. Может, следующий курс будет считать его милейшим другом всех людей. А старшие вообще думают, что он сам человек. Дэн обожает казаться, а не быть. А во-вторых… – она улыбнулась. – Мы в самолете познакомились. У меня тогда было разбито сердце… А с Дэном вдруг стало понятно, что в жизни еще куча интересного. И хватит уже страдать.
– Он предлагал тебе учиться в «Инее»?
– Нет, – рассмеялась Тина. – Я сначала и не знала про академию. Он сам учил меня. Ну, мелочам всяким. Фокусам. Иллюзиям. Крохотным чудесам.
Тина щелкнула пальцами, и над плечом у нее заплясала золотистая бабочка, осыпая кремовое платье сияющими блестками.
– В самолете познакомились… – пробормотала я. Интересно, это манера такая у всех фейри – знакомиться в самолетах? И добавила чуть громче: – Слушай, а ты не ревнуешь? Он же каждый год ищет для «Инея» людей… и большая часть из них – девушки с разбитыми сердцами.
– И что? Меня-то он не для «Инея» нашел. А для себя.
Для себя.
Я почувствовала, как кровь приливает к щекам.
И вспомнила:
«– Ты… обиделся?
– На что мне обижаться?
– Ты же говорил, что не надо тут учиться.
– Говорил. Но ты решила иначе».
Сид. Он с самого начала говорил, что мне нечего делать в академии. Что, если…
– Доброй ночи, – фейри появились из ниоткуда. Так, как это умеют только фейри. Еще мгновение назад рядом никого не было, и вот они уже здесь.
Один – блондин с длинной челкой, в своих любимых тоненьких очках, сегодня – с кроваво-красными стеклами. Дэн приобнял Тину, прижал к себе и закрутил в воздухе. Она ойкнула, и иллюзорная бабочка исчезла, взорвавшись снопом золотистых огоньков.
Второй – в темно-фиолетовом бархатном фраке, с идеальной прической – ни одного волоска не выбивалось из хвоста, перевитого серебряной цепочкой, воротник под горло, и взгляд такой… Что дыхание перехватывает. От Сида веяло пустынным пряным самумом и фиалками. Как тогда. В самолете.
– Привет, Яна, – сказал Сид. – Потанцуешь со мной?
Мы танцевали. Медленно кружились в вальсе под нежную музыку. Раз-два-три, раз-два-три… Время будто остановилось. Мне казалось, что вот уже вечность ладонь Сида лежит на моей талии. Его дыхание щекотало висок, и губы были совсем близко. Сколько минут мы уже танцевали? Или часов? Или дней? Спроси кто – я бы не сумела сейчас ответить. Не было ни мира вокруг, ни воспоминаний позади, ни планов на будущее. Реальными казались лишь мелодия и шаги. Раз-два-три, раз-два-три, раз… А потом я подняла лицо и увидела, как падающие звезды рисуют на темном небе блестящие росчерки. Как будто кто-то взял серебряные чернила и теперь писал заклинание на черном бархате. Вот только буквы слишком быстро выцветали, и я никак не успевала их прочесть.
Казалось, вот-вот, еще немного, и я пойму язык звезд. Смогу загадать желание, и все сбудется так, как суждено. Рыцарь убьет дракона, принцесса проснется от поцелуя, а колючий ядовитый терн, что оплел все королевство, развеется, словно дым. Веером осколков разлетятся хрустальные гробы и кривые зеркала, враги получат по заслугам, а друзья будут жить долго и счастливо. Жизнь распадется на куски и соберется заново. На этот раз правильно. Без ошибок.
А потом я поняла, что звездопад прекратился. И ночь переливается искрами лишь потому, что я плачу. Будто следы падающих звезд превратились в ингредиент, растворившийся в моих слезах.
– Я настолько плохо танцую? – прошептал Сид.
– Нет, что ты… – я провела кончиками пальцев по ресницам. – Ты… очень хорош.
– А ты очень смелая, – улыбнулся он.
– Почему?
– Потому что согласилась потанцевать с фейри в день зимнего солнцестояния, – усмехнулся Сид. – Мало ли чем это может закончиться?
– Знаешь… – задумчиво ответила я. – После осенней практики это звучит не так уж и страшно.
Сид прищурился.
– Но ты справилась.
– Я – да.
– И дальше тоже справишься.
– Почему ты так в этом уверен?
– Интуиция.
– Скажи… – я замялась. Сейчас, в безвременье танца, оба вопроса, которые я хотела задать, казались ужасно глупыми. Я чувствовала себя всего лишь крошечной искоркой на бесконечном пологе ночи, которая год от года укрывала и укачивала Землю и всех ее детей, и…
– Спрашивай, – голос Сида пробудил меня от размышлений, и я вдруг поняла, что звезды на небе сдвинулись.
– Это ты пригласил меня на бал?
– Я.
– Почему?
– Хотел потанцевать с тобой. Поговорить.
– О чем поговорить?
– О чем угодно. Иногда слова не имеют никакого значения… Если это не заклинания. Хотел просто услышать тебя, –
