ничего этого! Перестань! Я не хочу, чтобы вы уезжали! Что я тут буду делать одна? Без тебя, без детей? Волком выть? Вы – моя жизнь! Пока вы рядом, я дышу. А не будет вас рядом? И что мне тогда делать?
Ольга растерялась.
– А почему ты раньше молчала?!
– Боялась, что Игорь против будет…
– Мам, ну ты даешь! Да мы не переехали еще только потому, что он в твою комнату никак обои не мог выбрать. Все ему не те! Дом уже давно готов, только твоя комната и папина остались! Куда мы без тебя? Я думала, что ты на выходные приезжать будешь, а если так дело обстоит, то собирайся! Чего ты стоишь? Наши вещи почти собраны, остались только твои!
Проводив мужа на вахту, Ольга порхала птичкой, организовывая долгожданный переезд. Душа ее пела и все, за что бы она ни бралась – спорилось. И не мешали этому ни бессонные ночи, ни капризы Сони, у которой вылез первый зуб и вот-вот должен был прорезаться второй, ни проблемы с новой мебелью, которую обещали привезти еще неделю назад, но задержали. И даже то, что ей пришлось переступить порог нового дома самой, а не за руку с мужем.
Все это были мелочи, а главным было то, что Ольга была просто счастлива. И секрет этого счастья был прост и понятен.
Ведь что человеку для счастья надо? Чтобы дом был – большой и крепкий. Чтобы близкие рядом – живы и здоровы. Пусть и относительно… Пусть! Были бы рядом… А еще нужно, наверное, чтобы те, кого ты любишь, просыпались по утрам с той же молитвой, что и ты. Коротенькой такой, простой, но вмещающей в себя целый мир:
– Спасибо тебе, Господи, за то, что имею! И пусть те, кого я люблю, будут счастливы…
Отец
– Маришка, держись крепче!
Ольга потерла замерзший нос варежкой и вытянула руки, страхуя дочку. Маринка была настолько бесстрашной, что приходилось ходить за ней хвостом по площадке, не позволяя себе отвлечься ни на секунду.
Руки девочки все-таки соскользнули с перекладины, и Оля, рассмеявшись, приняла в объятия дочь:
– Почти получилось!
– Мам, я сама!
– А кто тебе мешает? Вперед!
Ольга подсадила дочь, позволив снова уцепиться за перекладины детского комплекса, и тут услышала за спиной тихое:
– Оленька…
Голос был совершенно незнакомый, но в этом тихом зове было столько странного, что Ольга вздрогнула, крепче вцепившись в комбинезон дочери, прижала к себе брыкнувшуюся Маришку и только после этого обернулась.
Человек, стоявший в нескольких шагах от детского комплекса, был Ольге незнаком так же, как и его голос.
– Вы это мне?
Оля вдруг испугалась. Чего, сама не знала. Противные мурашки табунчиками разбежались от макушки до кончиков пальцев, как когда-то в детстве. Ольга всегда до чертиков боялась выходить к доске или выступать на публике, предпочитая отсиживаться в уголке и наблюдать за другими. И, когда выпадала ее очередь отвечать урок или рассказывать стихотворение на празднике, веселая компания тем самых мурашек тут же напоминала ей: «Ага! Порезвимся! Держись! Сейчас будет щекотно и страшненько!».
Вот и сейчас Ольге было щекотно и, нет, не страшненько, а по-настоящему страшно.
Человек, который разглядывал ее так пристально и жадно, был очень странным.
Настолько, что Ольга поставила дочь на землю и закрыла собой, сама не ведая, зачем ей это понадобилось.
– Ты Оля? Ольга Евгеньевна Самойлова?
– Титова.
Ольга удивленно подняла брови. Девичьей фамилией матери ее не называли никогда. Она носила фамилию отца. При замужестве сменила, конечно, но до сих пор по привычке на прямой вопрос называла сначала прежнюю фамилию.
– Значит, мама твоя вышла все-таки замуж?
И только тут Ольга чуть успокоилась.
Что это она? Это просто какой-то мужчина. Возможно, знакомый мамы, который разыскивает ее.
– Конечно. Очень давно. Я не очень понимаю. А вы кто?
– Я – твой отец, Оленька…
Слова упали между ними, и Ольга потеряла на миг дыхание.
Кто?!
– Да. Твой отец. Ты прости меня, что я так поздно появился в твоей жизни. Для этого были свои причины. История моя долгая, но я постараюсь тебе все объяснить. Ты только дослушай меня, пожалуйста. Не убегай. Мы с твоей мамой любили друг друга. Но знаешь, как это бывает… Поссорились, разбежались на время, а потом она сказала, что ждет ребенка. Я не поверил ей тогда сразу. А мама твоя обиделась. У меня были веские причины сомневаться в своем отцовстве. Мы жили в разных городах. Встречались лишь изредка. У каждого была своя жизнь. Работа, друзья… Мы никак не могли решить, где будем вить свое гнездо. Спорили, прикидывали, как будет лучше. У меня была хорошая работа, а у твоей мамы – больные родители, за которыми нужен был уход. Мы были связаны по рукам и ногам нашими обязательствами, хотя и хотели быть вместе. Я приезжал, когда мог. И потому точно знал, что по срокам что-то не совпадает. Мама моя, которая тогда еще была жива, посчитав, подтвердила мои опасения. Не могло быть так, чтобы мама родила тебя на неделю позже срока! Бабушка твоя, моя мать, была гинекологом, а потому знала, о чем говорит. Я ей поверил. И верил бы дальше, если бы не увидел твое фото. Ты так на нее похожа… На мою маму… Одно лицо просто! Не нужна никакая экспертиза и прочие глупости… Как же жаль, что я раньше не догадался поискать информацию о вас с мамой в социальных сетях… Зато теперь я здесь! Понимаю, что поздно объявился. Знаешь, пришло, наверное, мое время подводить итоги. А жизнь сложилась совсем не так, как я хотел. Дважды я был женат, но детей так и не нажил. И теперь страшно шагнуть за порог. Ведь понимаю, что ничего после себя хорошего не оставил. Только ты в этом мире мое продолжение. Оленька! Вот… Но что же ты молчишь? Ты не рада меня видеть?
Ольга словно застыла в этом мгновении, которое длилось и длилось, несмотря на ее желание заорать как можно громче, чтобы разорвать тот полог тишины, который повис сейчас над детской площадкой. Она не слышала ни детских голосов, ни переклички знакомых мамочек, которые, минуя калитку в ограде детской площадки, здоровались с подругами, отпускали ладошки своих малышей и напутствовали их неизменным:
– Не балуйся!
Не слышала и голоса своей дочери, которая теребила ее за штанину теплого комбинезона:
– Мам! Пойдем! На качели пойдем!
Зато Ольга вдруг очень хорошо поняла сейчас смысл выражения «ударили пыльным
