дать тепло. Как есть манкай[9].
— Ты хорошая. И я тоже хороший, — произнёс Иван, наполняя каждый слог теплотой и любовью.
Она одарила его страстным поцелуем:
— Спасибо масса Хиль за тебя. Ты моя дасса, — с признательностью сказала девушка.
Весь разговор она нежно прижималась лобком к его мужскому достоинству, и теперь чувствуя нарастающее возбуждение, какое Иван не смог бы остановить даже если бы и пытался, привычно запустила руку меж бёдер.
— Погоди, — попросил Иван. — Освободи одну руку. Я тоже хочу…
Минуту она не двигалась.
— Я не смогу убежать, — дополнил он свою просьбу. — Я и не хочу от тебя убегать. Ты моя дасса.
Иван поразился избранному им тону. Неужели он так умеет? К тому же закрадывалось сомнение, действует ли на туземок такая галантная обходительность? Может в культуре её народа принято без комплиментов и лишних слов брать самку за шевелюру «а ля Анжела Дэвис» и, развернув задом, делать хо… хо… хо…?
Но видимо, все женщины на земле одинаковы. Все они без исключения любят ушами.
— Хорошо, — согласно кивнула Аолла. — Ты хорошо… ты хороший.
Она потянулась к его правой руке и расстегнула пряжку. Иван сделал несколько движений, сжимая и разжимая кулак. Пальцы не успели занеметь. Вот это было на самом деле хорошо.
— Спасибо, — сказал он и ответил благодарным поцелуем.
Он долго прижимался губами к её шоколадным губам. Язык Аоллы искал его язык. Они снова дышали вместе одним дыханием.
Его освободившиеся пальцы тонули в непокорной копне антрацитовых волос. Медленно ползли по затылку. Фаланги среднего и указательного легонько прошлись по выступающим холмикам шейных позвонков. Иван чувствовал, как влажная от пота кожа девушки покрывается мурашками. Его рука коснулась мочки её уха, спустилась ниже к подбородку и замерла на полпути. Пальцы скользнули на два сантиметра ниже между гортанью и переборковой мышцей и с силой надавили на сонную артерию.
В отряде быстрого реагирования, где Ивану перед фрахтом на «Marine Gold» довелось стажироваться на водолаза-спасателя, их учили не только спасать, но и некоторым навыкам подводного доминирования. Среди приёмов было и выведение из строя противника путём сжатия сонной артерии. Процедура не сложная, десяти-двадцати секундная. Главное не переборщить и без надобности не довести до полного удушения.
Иван мысленно считал секунды, когда на двенадцатом счёте тело девушки обмякло, а голова безвольно скатилась на плечо.
Он убрал пальцы с шеи и прислонил лицо негритянки к уху. Аолла мирно спала. Аккуратно свободной рукой он отстранил её от себя. Несмотря на свой рост, девушка была легка как пушинка.
Иван отстегнул вторую руку, высвободил голову от ремней и принялся расстёгивать пряжки на ногах. Работал он чётко, не теряя ни секунды. Сон негритянки продлится минут пять-шесть, пока не восстановится циркуляция крови и мозг не получит достаточно кислорода.
Освободившись, он на четвереньках подполз к окну. На раме не было решёток. Обычная деревянная, как и во многих индийских домах времён прошлого века. Медным шпингалетам не менее пятидесяти лет. Вероятно, строители трёхлучевого здания не предусмотрели такого поворота событий.
Иван вернулся к Аолле. Уложил её в импровизированное распятье, пристегнул ремнями руки и ноги. Голову пристёгивать не стал. Полотенцем обвязал нижнюю часть лица. Сделать кляп не решился, опасаясь, как бы девушка не задохнулась во сне.
— Прости, — сказал он, целуя спящую девушку в лоб. — Ты лучшая дасса на свете.
Веки её дрогнули. Совсем немного и она придёт в себя.
Времени не оставалось.
Иван вскочил на подоконник, рванул шпингалеты, распахнул окно и, не глядя, сиганул в ночь.
* * *
Полная луна уверенно завладевала небом. Скоро будет видна каждая травинка.
Окно выходило на поле для крикета, за которым буйствовали вьющиеся заросли. Иван бегом пересёк лужайку и укрылся под развесистыми листьями щитовника.
Справа пристройка примыкала к высокому трёхметровому забору, увитому колючей проволокой, слева начиналась тропинка, вероятно ведущая к хозяйственным постройкам.
Иван не рискнул воспользоваться тропинкой напрямую. Увёртываясь от хлёстких веток и превозмогая боль в ногах, исколотых мелкими камешками, он побежал рядом, придерживаясь её направления.
Тропинка кончалась у двери небольшого щитового строения. Иван осторожно приоткрыл дверь — постройка оказалась садовничьим сарайчиком. В углу стояли инструменты: кирки, лопаты, грабли. На полках аккуратно разместились секаторы, садовые ножницы, пилы. Иван взял топорик, похожий на индейский томагавк, повертел в руке. Алюминиевая рукоять, лёгкое топорище, лезвие в виде полумесяца, вместо обуха крюк. Добротная вещь, но зачем она садовнику?
На голом теле Ивана не имелось ничего, для использования в качестве карманов. Он снял с гвоздя поливочный шланг и секатором отрезал нужный кусок. Опоясался им вокруг талии, связав спереди концы морским узлом. Сзади воткнул за импровизированный ремень томагавк.
Иван прикрыл дверь сарая и, обогнув его, вышел на небольшую прогалину усыпанную кучами всякого старого хлама: остовы панцирных кроватей, куски гнилых водопроводных труб, бочки в каких засаливают рыбу, листы ржавого железа. Поодаль валялась цельнометаллическая вертолётная лопасть.
Над небольшой рощицей из полдюжины мелколиственных суккулентов возвышалась водонапорная башня. За ней виднелась ещё одна башня, над которой, как шляпка гриба над мясистой ножкой, высился перевёрнутый воронкой вверх конус опреснителя.
Стараясь не оставлять следов, Иван добрался до труб связывающих башню с конусом. Снизу казалось, что конструкция уходит ввысь метров на пятнадцать, хотя не исключено, что она была гораздо выше. На самый верх вела приваренная техническая лестница без перил и какой-либо страховки. Не задумываясь, Иван быстро по-обезьяньи устремился вверх по лестнице.
Между конусовидным «грибком» и краем резервуара диаметром не менее четырёх метров и доверху заполненным водой, зияла полуметровая щель, в которую Иван не мешкая, и шмыгнул. Вода оказалась горячей и очень солёной. На поверхности вился лёгкий туман. Вероятно, за день её до приличной температуры нагревало солнце, а испаряясь ночами, она накапливалась на внутренней стенке «гриба» и уже опреснённой стекала в специальные желоба-сборщики.
Только сейчас оказавшись в воде, Иван почувствовал радостное облегчение. Неужели удалось? Ликовать было рано, но положенное начало вселяло надежду.
Он распластался на спине, разбросал в стороны руки и закрыл глаза. Прекрасное ощущение свободы. Он находился в логове врагов, его окружал жуткий лес неизвестной ему земли, он не знал, что будет завтра и увидит ли он рассвет, но чувство крошечной победы пьянило и давало силы жить.
Внизу слышалось мерное механическое гудение. Вероятно, двигатели качали воду в резервуар. Но откуда? Виртукон со всех сторон окольцован горами, и до моря не близко. Или здесь есть подземная река? Сеть пересекающихся пещер, выходящих к морю? Что-нибудь наподобие катакомб с
