все это?
— А что сказать? Лес-то не мой, откуда мне знать, кто тут чем занимается?
— А тропка?
— Что тропка? Я уже сказала, что хожу за сухими ветками.
— Для растопки?
— Ага, для растопки.
— Под этими бочками?
— Не докажете.
— Докажем, Ядвига Эдуардовна, докажем. Но тогда уже одним штрафом, как раньше, не отделаетесь.
Что же делать со всей этой техникой? Оставить в лесу? Завтра ее уже не будет. Перепрячут так, что и следов не найдешь. Разбить тем, что есть под рукой, не разобьешь. Без помощи директора совхоза не обойтись. Алесь написал записку и попросил Марину передать ее Заневскому. Пусть пришлет пару рабочих с трактором.
Марина вернулась вместе с директором. Пришел-таки сам посмотреть на самогонный цех. А спустя еще некоторое время приехал и трактор с двумя рабочими. Составили протокол, подписались. Первым делом ликвидировали завод. Разобрали копны сена, вытащили из них бочки с брагой. Кувалдами погнули и эти бочки, погрузили все вместе на прицепную тележку и повезли в хозяйство.
— Надо же! — сокрушался Виктор Сильвестрович. — Можно сказать, под самым боком устроились. Бочки приволокли. И чем? Совхозным трактором. Стыд и позор! Накручу я хвост завгару. Будет он помнить эту дату, как день своего рождения.
— Ядвига Эдуардовна отпирается, говорит, что об этом цехе знать ничего не знает, — подошел к Заневскому Калан.
— Верьте ей. Да она же с ее размахом заткнет за пояс наш сельмаг. Вы хорошо проверили ее потайные места?
— Вроде бы да.
— И ничего не нашли?
— Ничего.
— Пойдемте вместе поищем.
Возвращались той же тропинкой, по которой шли в лес. Впереди Заневский. Остановился перед сарайчиком, начал присматриваться. И что-то разглядел. От основной тропинки отделялась другая, едва заметная. Вела за сарайчик. Между его стеной и забором тропинка упиралась в пустой ящик. Заневский отодвинул его ногой. Ничего особенного. Обычный мусор, скапливающийся годами в углах подворья. Вот разве что прошлогодние листья шиповника. Казалось, хозяйка сгребла их в кучу да так и оставила. Виктор Сильвестрович разгреб листья ногой. Под ними оказались какие-то доски. Постучал по ним — пустота. Возможно, тайник. Открыли и ахнули: три двадцатилитровые канистры и несколько литровых бутылок. Заневский достал одну из них. Холодная, запотевшая.
— Не иначе как первач, — откупоривая бутылку, сказал Заневский. — Так и есть: экспортный вариант. Любую конкуренцию выдержит.
Тем временем Калан достал канистры и остальные бутылки. Спросил Плескунову:
— Столько самогону и все для себя? А, Ядвига Эдуардовна?
— Так никто ж задаром ничего не сделает. Вот и приходится угощать.
— Да, действительно. Без угощения трактор в лес не пойдет. А знаете ли вы, Ядвига Эдуардовна, что ваши клиенты чуть было не убили Наталью Николаевну Титову? И все из-за этого вот, что в канистрах.
— Я тут ни при чем.
— Суд разберется, кто при чем, а кто ни при чем.
19
Виктору Сильвестровичу Заневскому нет еще и сорока. Директорствует он в совхозе немногим больше трех лет. Принял хозяйство, можно сказать, добитое до ручки. Трудно, очень трудно было ставить его на ноги. Но теперь, кажется, перелом наметился.
Вернувшись в контору, Виктор Сильвестрович вдруг вспомнил, что с того, будь он неладен, вечера он еще ни разу не видел Титову. А надо бы проведать, подбодрить. Как-никак он теперь ей что-то вроде крестного отца. Кто знает, что сталось бы с Натальей Николаевной, не случись ему тогда проезжать мимо. Вызвал Мишу Ведерникова, попросил раздобыть букет цветов и, как будет все готово, дать ему знать. Потом попросил к себе секретаря парткома Антона Кондратьевича Лепешко.
— Вызывали, Виктор Сильвестрович? — приоткрывая дверь, спросил Лепешко.
— Не вызывал, а просил зайти.
— Что-нибудь случилось?
— Случилось. Ты знаешь, где я только что был? В лесу.
Антон Кондратьевич вскинул густые, чуть нависавшие рыжие брови.
— Грибы в лесу если и есть, то разве что в беличьих тайниках, отшутился. — Да и не до грибов сейчас.
— Грибов в лесу, ты прав, сейчас нет. Но мы нашли кое-что другое. И знаешь что? Это вроде бы и по твоей части.
— Не темни, Виктор Сильвестрович. Выкладывай, что там у тебя.
— Прибегает ко мне с запиской симпатичная медсестричка. Мариной ее зовут. Записка от нашего нового участкового уполномоченного. А в ней: так и так, присылайте трактор и двух рабочих. Уполномоченный — человек серьезный и игрушками, думаю себе, заниматься не будет. Дал я команду трактористу, а самого такое любопытство разобрало, что решил лично узнать, в чем дело. Да и провожатая при мне.
— Узнала бы о провожатой Зоя Михайловна, перепало бы тебе на чай.
— Жена у меня сознательная и зря семейных сцен устраивать не станет. Так вот, привела меня эта сестричка в лес. А там, не поверишь, настоящий завод. Гонят самогон по двум конвейерным линиям. И нашли ж шарамыги место. Для охлаждения бражного конденсата поставили змеевики у самого родника. А вода там, скажу тебе, — зубы немеют. Плохо это все. Дали мы волю самогонщикам. Но еще хуже, что сами оказались их пособниками.
— Как это понимать? — насторожился Лепешко.
— А так вот и понимай. У кого в Поречье трактора?
— У кого же они могут быть, кроме как в нашем хозяйстве.
— Значит, наши?
— Да говори ты, Виктор Сильвестрович, толком.
— А я и говорю, что туда привезено трактором четыре бочки, не считая мелкой утвари. А раз привозил все это трактор, значит, мы им помогали. Строим свинокомплекс, техника вся на строгом счету. А мы затеяли внеплановый объект — самогонный завод. Верховодит там всем известная самогонщица Плескунова. Но кто-то же в ее артели и из наших? Я все это к чему говорю? Не пора ли нам провести сход сельчан да строго спросить кое с кого.
— А как доказать, что верховодит Плескунова?
— Шестьдесят четыре литра самогона нашли у нее. Хотя перед этим божилась, что ничего, мол, нет. За эти дела ее уже штрафовали.
— Согласен, Виктор Сильвестрович. Пора нам браться за самогонщиков серьезно. Для начала на первом же заседании парткома поставим этот вопрос.
Во дворе засигналила машина.
— Хочу навестить Наталью Николаевну, — сказал Заневский. — Может, и ты со мной?
— Если возьмешь.
— Пошли.
Заневскому приходилось бывать в кабинете главврача и раньше. Кабинет как кабинет. Разве что сразу видно: здесь обосновалась женщина. Больничная кушетка аккуратно заправлена. Подушка с узорчатой накидкой. У изголовья на тумбочке — ваза с букетом распустившихся тюльпанов. Сама Наталья Николаевна сидела за столом и просматривала журнал.
— С чем пожаловали, дорогие гости? — спросила она. С того злополучного вечера прошло немногим больше двух недель, а следов от ушибов как не бывало.
