того, чтобы орать на меня.
Они не злятся.
В каком-то смысле, это даже хуже.
Я опускаю лед.
– Перестань. Пожалуйста.
– Рев...
– Я напал на него. Разве вы не понимаете? Я причинил ему вред.
– Ты не причинил ему вреда. – Кристин склоняется ко мне. Ее голос такой
ласковый. – Ты не дал ему навредить тебе. Ты не дал ему сбежать... что могло быть
гораздо хуже.
Они не смогут представить это по-другому. Я знаю, что я сделал. Я знаю, что я
чувствовал.
– Рев. Милый. – Она обнимает меня рукой за плечи. – Ты не...
– Я это сделал. – Я отодвигаюсь от нее. Это движение полно страха и ярости, и я
тут же жалею об этом.
Я обхватываю себя руками.
– Прости. Прости. – У меня срывается голос, и я ожидаю, что Джефф схватит меня, чтобы защитить Кристин.
Он этого не делает. Он пододвигает стул ближе ко мне.
– Рев. Посмотри на меня.
Я не хочу на него смотреть, но он говорит тем тоном, который не терпит
возражений. Глубоким и твердым. Я смотрю на него и встречаюсь с ним взглядом.
– Ты не причинил ему вреда, – говорит Джефф. – Слышишь меня? Ты не причинил
ему вреда. С ним все в порядке.
– Я сделал больно маме...
– Ты не сделал мне больно. – Кристин снова двигается ко мне, и я вскидываю руку.
– Не надо. – Я не могу сейчас смотреть на них. Я ни на что не могу смотреть. –
Пожалуйста. Не надо.
– Ладно. – Но она не двигается с кровати.
Мы все сидим в полнейшей тишине, нарушаемой только моим прерывистым
дыханием.
Но они сидят, не оставляя меня одного.
Я не могу больше один справляться со всем этим.
У меня уходит три попытки, чтобы выдавить из себя слова.
– Вы знаете, где мой отец?
– Нет, – говорит Джефф. Он еще ближе подкатывает стул к кровати, но не
настолько близко, чтобы расстояние между нами казалось угрожающим. – Хочешь, чтобы
я это выяснил?
Я поднимаю на него взгляд.
– Ты можешь это сделать?
– Возможно. – Он делает паузу. – Можно мне узнать, зачем?
Я вдыхаю, чтобы рассказать им о письме. И о сообщениях.
Но не могу. Это кажется таким большим предательством.
Но если я буду знать, где мой отец, я смогу судить, представляет ли он угрозу. Он
может быть на другом конце страны. В тюрьме. У него может быть другой ребенок.
От этой мысли у меня леденеет кровь.
– Я просто хочу знать. – Мой голос сломлен, слова проталкиваются из легких, которые отказываются работать. Я чувствую себя измотанным и измученным. Все, что
удерживает меня прямо – это застывшая кровь в моих венах. – Мне просто нужно знать.
Ладно?
– Хорошо. – Джефф делает паузу и его глаза полны тревоги. – Рев... ты можешь
говорить о своем отце. В этом нет ничего плохого. Ты ведь знаешь? Это нормально.
Нет, это не нормально.
– Я не хочу о нем говорить.
Я знаю, что это звучит безумно. Я ведь сам его упомянул.
Но нельзя просто задать в Гугл «Роберт Эллис» и надеяться найти правильного
человека. С тем же успехом его могли бы звать Джон Смит или Джейк Бейкер.
– Хочешь поговорить об Эмме? – спрашивает Кристин.
Хмм. Хочу ли я поговорить о том, как полностью потерял контроль и атаковал
Мэтью у нее на глазах? О том, что никогда не смогу больше доверять себе в ее окружении?
Я качаю головой.
– Рев, мне нужно, чтобы ты честно мне ответил, – произносит Джефф. – Стоит ли
мне позвонить Бонни и попросить ее начать подыскивать Мэтью другой дом?
Я моргаю и таращусь на него.
– Ты хочешь найти ему новый дом?
– Нет. Не хочу. Думаю, ему нужно время, чтобы понять, что он может нам
доверять. Но я немедленно ей позвоню, если это доставляет тебе слишком много
неудобств.
– Нет... – Я качаю головой. – Это не то, что я имел в виду. Я это сделал. Ты должен
был знать, что я это сделаю.
Джефф выпрямляется на стуле и смотрит на меня в замешательстве.
– Рев. – Его голос едва слышен. – Не понимаю, что, по твоему мнению, ты сделал.
– Я превращаюсь в своего отца. Я все жду, когда это случится. Я читал о цикле
жестокого обращения, и о том, что определенные черты поведения заложены в
генетическом коде. – Я крепко обнимаю себя руками, как будто мне физически необходимо
держать себя в руках. – Это все равно, что Дек клянется, что никогда больше не
притронется к алкоголю. Каким-то образом мне нужно с этим справиться. Потому что я не
знаю, как все начинается, и не буду знать, как остановиться.
Они молчат, и я снова прожигаю взглядом покрывало, и не знаю, хочу ли поднимать
взгляд, чтобы увидеть их выражения лиц. Я обсуждал это
