сквозь меня, сканировали темноту ночи в поисках своего маяка.
Соня взяла меня за руку, я закрыл глаза, чтобы в следующее мгновение ощутить небольшое головокружение. Есть такие моменты, которые выбивают почву из-под ног, заставляют сердце стучать сильнее. Интуиция?
— Тише, — произнесла Соня. — её рука сжала мою ладонь. — Повернись ко мне. Сделаем вид, что целуемся. Впереди кто-то есть.
Соня командовала тихим голосом, я положил руки на талию, притянул к себе, склонился над ней. Наши губы оказались совсем близко. Её запах проник и подкорку мозга, и мгновенно был дешифрован. Рядом чужая девушка, на талии которой я с трудом удерживаю руки. Никакого сказочного трепета от соприкосновения.
— Ближе, — шепот Сони, и её тело притиснулось к моему.
Мечты о Соне вдруг показались иллюзорной выдумкой, рациональный мозг лишь отслеживал тяжелые шаги по мостовой, приближающиеся к нам. Соня стояла спиной, я, чуть отклонив голову, увидел двух человек в форме, остановившихся напротив нас.
— Молодые люди, ночной патруль. Комендантский час! Быстро по домам.
Соня встрепенулась, глянула через плечо.
— Ой, простите, — пискнула щенячьим голоском, смущённо втянув голову в плечи. — Уже уходим.
Она схватила меня за руку и со смешком, будто преодолевая моё сопротивление, потащила вниз по улице. На самом деле, у Сони заплетались ноги, она шла, шатаясь как пьяная. Вроде как, проникнувшись её игрой, я подхватил Соню на руки, чувствуя спиной взгляды гвардейцев. В темноте не видно, что девушка вмиг утратила игривость, потяжелев в моих руках.
Дом Авивии был совсем недалеко. Через несколько минут мы оказались около него. Я поставил Соню на ноги.
— Спасибо. Стой здесь. Я мигом.
И она растворилась в ночи. Застыв в напряжении, я вглядывался в тёмные окна дома. Если там засада, Соня должна успеть переместиться. В окне вдруг мелькнул огонёк, мне подали сигнал. Не рассуждая и не обдумывая, я проскользнул в калитку, следом в незапертую дверь. Меня окутал родной сладкий запах, и руки Асанны обхватили мой торс.
— Добромир…
В тёмном небольшом коридорчике мы стояли, прижавшись друг к другу. Сердце Асанны судорожно колотилось, я слышал его через все слои одежды между нами.
— Думала умру, не дождавшись, — прошептала она, срываясь от дрожи, — это ужас. И никакой связи.
Уткнулась мне в шею, я сильней стиснул её.
— Всё хорошо, я здесь. Расслабься.
— Соня помогла тебе?
— Спасла меня, закинула нас к ведьме. Её драконицу ранили отравленным болтом. Мара подлечила её немного, и мы сразу назад. Ты сама как?
Я погладил растрёпанные даже на ощупь волосы Асанны. Не переплела косы, разлохматилась. Но так даже лучше.
— Потолкали в толпе, конечно, когда вместе со всеми бежала за тобой. Люди как с ума сошли. Хотели рассмотреть тебя. Ты так низко летел над домами.
Мои пальцы перебирали её выбившиеся из кос пряди.
— А Веригла, Гранит?
— Эрвин сходил туда, сказал, их убрали с площади. Скорее всего, Гранит погиб, а Веригла, наверное, жив.
Ася попыталась во тьме разглядеть мои глаза, прошлась кончиками пальцев по щекам, очертила скулы.
— Колючий.
Я поймал её пальцы губами, поцеловал. Облегчённый вздох в ответ.
— Так страшно без тебя.
Я уткнулся носом в её волосы, втянул лавандовый запах, утонул в нём. Руки Асанны, наглаживающие то моё лицо, то грудь, то плечи расслабляли мышцы, впрыскивали под кожу анестетик, вскрывали мои барьеры, проникали в глубину души, успокаивали и ласкали её.
Во мне словно расползалось невидимое растение, заполняя всё тело стеблями, листьям, бутонами цветов, раскрывающими свои благоухающие лепестки. Меня затопила неизъяснимая всепоглощающая нежность, время и пространство перестало существовать, погрузив меня в магию ощущений. Неземное блаженство и тихая печаль, уже подступающая неслышными шагами судьбы.
Кто-то открыл дверь в гостиную, полоска света разрезала темноту коридора.
— Вы здесь? Всё нормально? — голос Эрвина, — мы вас заждались.
* * *
Собравшись вчетвером за столом, на котором медленно оплывала свеча, мы пили горячий травяной напиток с кислыми ягодами. Рассказ о Высотомере и полёте с Оракулом я поведал бесцветным голосом, что несколько не вязалось с героическим моментом, о котором, как сообщили мои собеседники, народ уже слагает легенды.
Для меня это уже было в прошлом, настоящее стучалось в дверь, и не было ни единой мысли про то, что делать дальше. Я как будто стоял на земле под грозовым фронтом, вокруг били молнии, плевались огнём, шипели под ногами, а я в бессильной злобе выкрикивал в небо ругательства и грозился ему деревянным посохом.
— Вам надо скрыться в безопасном месте, — сказал я, прервав затянувшееся молчание.
— Кому, вам? — насторожившись, произнёс Эрвин.
— Всем вам. Сегодня верхотуры чуть не убили Соню. Рядом с девушками должен быть мужчина, даже если они могут постоять за себя. Ты согласен? — я посмотрел на Эрвина.
— Где-то в тюрьме мои родители. Я не могу прятаться.
— Хочешь положить на чашу весов жизнь Сони?
— Что ты задумал? — вклинилась в разговор Асанна.
— На улице нам встретились гвардейцы, думаю, проследили за нами. Скоро нас так или иначе обнаружат.
— Давайте, укроемся в другом месте, — предложила Асанна.
— Игра в кошки-мышки ни к чему не приведёт. Я вижу только один путь — убийство Старха Лютого.
— Хочешь стать карающим мечом правосудия?
— Да, — стоило добавить, только не знаю, как подступиться к этому уроду — нынешнему главе Верховии. После случившегося Старх, скорее всего, спрятался за семью замками, окружил себя толпой гвардейцев.
— Вокруг него многочисленная охрана, я уверен, — сказал Эрвин.
— Естественно, ты прав.
— Нужен какой-то отвлекающий манёвр, чтобы выманить Старха из логова, — сказала Асанна.
— Предлагаю ночью разгромить Калитку и выпустить драконов, — сказала Соня, до сих пор не вступавшая в разговор. Теперь понятно, почему.
— Нельзя, это опасно, — Эрвин хмуро взглянул ей в лицо, — и это не манёвр.
Соня ответила ему жёстким пристальным взглядом.
— Тогда не предлагаю. Сделаю всё сама.
— Ты ещё не здорова.
— Хватит, Эрвин, — Соня поднялась с места, — хватит разговаривать со мной как с буйно помешанной. В тебе нет драконьей крови, ты не чувствуешь их боли, — повысила голос. — Сиди дома! Будет так, как я сказала.
Соня чуть не опрокинула стол, который я успел удержать. Эрвин вскочил, пылая от гнева. Соня косвенно обвинила его в трусости. Два любящих сердца мгновенно воспламенились, их глаза метали молнии друг в друга, никто не хотел уступать. Эрвин всегда был слишком горяч, Соня же имела неоспоримое право на последнее слово.
— Мы в одной лодке, нам нельзя ссориться, — сказал я негромко, потому что смертельно устал. Устал от ощущения беспомощности.
— Меня не волнуют твои слова, миротворец! — рыкнул Эрвин.
Глупец! Не вовремя он начал…
— Я тоже чувствую зов драконов, Эрвин, —
