Дай бог этому кораблю дойти до места назначения.
Выводили их тоже под охраной полиции. И снова никаких встречающих. Вот тут Эдвард задницей, что его ждут неприятности. Потому что ситуация развивалась неправильно. И задница его не обманула. Полицейские провели штрейкбрехеров пару кварталов и слиняли. И вот тут на них напали. Эдвард участвовал во многих потасовках, а видал их ещё больше. Но происходящее совсем не походило на разборку двух банд хулиганов и или на драку команд двух кораблей. Где некоторое время идет «разогрев» в виде взаимных оскорблений и прочего. Нет, тут из переулков высыпали докеры и сходу стали месить штрейкбрехеров. Молча. Эдвард и его товарищи были ребятами неслабыми, но они друг друга мало знали, а против них были сплоченные годами работы бригады. Да и фактор неожиданности…
В общем, штрейкбрехеры были быстро рассеяны. А Эдвард, кое-как отмахиваясь сумел выскочить из толпы и рванул вдаль по улице. Но только вот за ним рванули вслед.
Итак, он бежал и чувствовал, что сдает. Этим-то было легче. Они сегодня не работали. Наконец, поняв, что не уйдет, бывший докер обернулся, и даже сумел уйти от одного летящего в рыло кулака, но вот от второго не смог. Он рухнул на мостовую, а тут уж на него навалились. Особо, впрочем, не били. Двое дюжих мужиков заломили ему руки подняли на ноги. Эдвард огляделся. Вокруг стояли бывшие коллеги, кое-кого он даже знал в лицо. И тут сквозь толпу протиснулся Самуэл Беннет, профсоюзный активист — здоровенный мужик, выделяющийся даже на фоне докеров, среди которых хиляков не имелось.
— Ну, что же ты, сука? — Обратился он к Эдварду. — Против своих пошел, хозяевам нас продаешь… Бригадир, мать твою…
— Что с ним делать? — Раздался голос.
— А то вы не знаете.
Бывшего докера и несостоявшегося бригадира штрейкбрехеров так и не нашли. В доках глубоко, а тело с привязанным к нему колосником не всплывает.
* * *
В Англии вообще дела шли как-то наперекосяк. В двадцать третьем году до властей-таки дошло, что вопрос с Ирландией надо как-то решать. И начали решать. Решали долго, прерываясь на похороны парламентариев, которых продолжали отстреливать ребята из ИРА. В итоге получился самый идиотский вариант из всех возможных. Ирландии предоставили полную независимость (в той истории она получила статут доминиона). А вот Ольстер зажали. Ну вот никак не могли бритты признать, что теперь они уже не Объединенное королевство. Так что получили себе головную боль на долгие годы.
Хотя волна терроризма в Англии спала, веселье переместилось в Ольстер, где и раньше было нескучно. Туда пришлось перебрасывать штурмовиков.
Только-только перевели дух, как грянула забастовка горняков. Она началась на год раньше, чем в моем времени и шла несколько по иному. Власти и тут начудили. Забастовку признали незаконной. И полиция, обрадовавшись, тут же подмела профсоюзных лидеров. Что поделать — они долго боролись терроризмом, так что у ребят выработался хватательный рефлекс. Тем более, что больших забастовок на британской земле давно не было, позабыли, как с ними бороться.
В итоге хотели как лучше, а вышло как всегда. Арестованные профсоюзники были весьма умеренными ребятами. Соглашателями, если говорить на языке классовой борьбы. Это были профессиональные профсоюзные работники, которые сами давно не трудились в шахте. А с такими на самом-то деле всегда модно договориться. На смену же им пришли совсем иные ребята, у которых уголек с мозолей не смылся. К тому же не появилось никакого «письма Зиновьева». Не та была обстановка на информационном поле, чтобы запускать такие штуки[64].
В общем, каша заварилась крутая. Без угля, как известно, жизнь плохая. А тут к забастовке присоединились докеры. Вообще-то, эти ребята в данном времени использовали любой повод, чтобы побузить. Горячие британские парни.
Разумеется, мы подмогнули британскому пролетариату. Ведь в чем главная слабость забастовщиков? В том, что им и их семьям надо каждый день что-то кушать. Особых сбережений у рабочих в это время не имелось. К тому же если забастовку объявляют незаконной, то накладывается арест на разные профсоюзные фонды. Но никто не отменял пролетарскую солидарность. Помощь им шла — и не через Коминтерн или МОПР[65], а через разнообразные структуры, не имеющие отношения ни к социализму, ни к рабочему движению. Товарищ Сталин очень хорошо отнесся к моим идеям насчет сетевых структур. А про грядущую забастовку и про её ход я, понятно дело, знал.
Поскольку фонды эти создавали в том числе и ребята из РОСТА, я не мог не выпендриться. К примеру, ещё в 1924 году в Англии было создано общество «Поможем нашим братьям меньшим». Это было вполне работающая организация, во главе которой засели старые девы с общественной жилкой. И кое-что они делали. Например, создали несколько приютов для бездомных кошек и собак. Я вообще-то люблю животных. Так вот, во время забастовки данная структура выдвинула тему: дескать, хрен с ними, с забастовщиками, но ведь у них есть животные, а они голодают в результате людских разборок.
Самое смешное, что это не только позволило засылать деньги рабочим. Деньги шли, в основном из САСШ, где товарищ Смирнов стал ну очень крутым мафиози. Кстати, Аль-Капоне в этой истории не прославится. Его застрелили из «Томми-гана» в одной из разборок. Руководительницы проекта восприняли идею всерьез. А старые девы, если уж за что-то взялись — это страшная сила. Они начали в Англии сбор пожертвований. Ход оказался правильным. Англичане странные люди. Если бы данные деятельницы собирали деньги для детей тех же самых забастовщиков — хрен бы они чего собрали. А вот на собак и кошек — это пошло на ура.
А что самое главное в этой всей заварушке — и горняки, и докеры выдвинули требование признания СССР. Причем, обосновывали они это не с левых позиций. Дескать, Советы братаются с Германией. А та, получив большое количество ресурсов, быстро оправится и развяжет новую войну. Впрочем, англичане и сами понимали, что пора прекращать выеживаться.
Что тебе нужно — выбирай![66]
Максима вызвал заместитель директора помощника парижского РОСТА товарищ Ярошенко. Ни для кого не являлось секретом, что он тут представляет ведомство Дзержинского. Так что ходить к нему не особо любили. Мало ли что.
Однако Максима он встретил приветливо.
— Дело вот в чём, товарищ Кондратьев. Поступила информация, что эмигрантские круги снова решили активизировать террор. Вы, конечно, знаете, что Николай Николаевич перебрался из Берлина в Париж и достиг с либералами договоренности по
