раз, другой, затем, хватая ртом воздух, зашелся кашлем на целую минуту, что, казалось, длилась вечно.
– Нельзя мне кричать, – прошептал он, когда перестал кашлять. – Да и хуй с ним, зато душу отвел.
Из организации пригнали старый «Крайслер Империал». Красный. Салон обит красным велюром. Кен устал, и пятьдесят ярдов от стадиона до машины дались ему нелегко.
– Если хочешь подзаработать этим летом, могу свести тебя кое с кем, – сказал Кен, отдышавшись.
– А что за работа? – спросил Джордж.
– Типа передвижного парка развлечений, как на церковных ярмарках, хуе-мое, управлять аттракционом. Забираешь его, буксируешь туда, потом назад, сюда, кажется, он говорил, у него тут гараж в Эльмхерсте. Набери его.
Джордж записал номер.
Приятеля его дяди, владевшего аттракционом, звали Энтони Доброне.
– Эта штука называется «Долбилка», – пояснил Доброне. – Дети ее охуеть как любят. Машинки ездят и врезаются друг в друга. По два сиденья на машину, рули ненастоящие, там под полом штанги с проводами, на самом деле дети ничем не управляют. Кажется, что машинки сталкиваются как попало, но это не так, определенный порядок есть, если внимательно наблюдать. Короче, детям нравится. Будут в очереди стоять. А ты будешь при деньгах.
Договоренность была следующей: церковные ярмарки получали двадцать пять долларов в день плюс по сорок центов с каждого доллара, потраченного на билеты. Доброне платил двадцать пять долларов за аренду и получал прибыль. Джордж платил за все остальное, включая бензин, парковку и непредвиденные расходы.
– Слушай. Ты меня слушаешь? Не давай этим ебаным мафиозным святошам себя облапошить на билетах. А они точно попытаются тебя нагреть. Все считай сам и потом вместе с ними, когда они будут все пересчитывать, или тебя точно нагреют.
– В смысле, что я должен буду считать? – спросил Джордж.
– Дети тебе платят билетами, – сказал Доброне.
Он явно был из тех, кто терпеть не мог кому-то что-то объяснять.
– На церковной или на уличной ярмарке, неважно на какой, продают билеты, скажем, доллар за четырнадцать. Семь билетов стоит поездка на «Долбилке». Ясно? Получается, ты берешь пятьдесят центов за поездку. Забираешь билеты. Церковь, или кто там еще, обналичивает билеты, когда вся эта канитель кончается. Ты получаешь шестьдесят процентов стоимости билета. Значит, по доллару за двадцать пять билетов. Тебе идут тридцать центов с поездки, им двадцать.
– Плюс они берут деньги за аренду?
– Плюс они берут деньги за аренду.
– И на этом можно заработать?
– Придется подсуетиться. Время – деньги. Ты сидишь на аттракционе с полудня до полуночи, всего двенадцать часов. Или десять, если берешь пару перерывов. По выходным начинаешь в девять. Шесть-семь минут на погрузку-разгрузку, и, если все делать быстро, выйдет по восемь поездок в час. Скажем, в среднем восемь детей за одну поездку – в час пик больше, но это в среднем. Значит, в час выходит шестьдесят четыре человека. И у тебя, то есть у нас, выходит шестнадцать долларов в час. Значит, за десять часов получается сто шестьдесят, возвращаешь мне сорок, остается сто двадцать, тебе гарантировано двадцать пять и еще плюс двадцать четыре, округлим до пятидесяти, и получается две сотни долларов за четыре дня работы, грех жаловаться.
– Минус расходы, – добавил Джордж.
– Их минимум, – сказал Доброне. Он куда-то собирался, пока говорил, и Джордж был вынужден смотреть, как тот одевается: кофейного цвета рубашка с карамельным круговым узором, стоячий воротник, бежевые слаксы, коричневый парусиновый пиджак, висевший на спинке дивана. Он спрыснул рубашку и область паха на штанах дезодорантом «Райт Гард», надев их. Задрал ногу, прямо как доберман, и поливал свои яйца.
– Выглядит эффектно, – тихо сказал Джордж.
– Чего?
– Я говорю, вы, похоже, на свидание собрались. У вас сегодня свидание?
– Вечеринка, – ответил Доброне. – Из тех, что кончаются гребаными свиданиями, ну ты понял. Идем, я тебя отведу в гараж, покажу, что почем, и ключи отдам. Я тебе календарь давал? Вот, держи копию.
В богом забытой промышленной части Вудсайда, а не Эльмхерста, стоял гараж с прицепом, на котором был деревянный короб, выкрашенный синим. Короб был здоровым, на шесть дюймов шире, чем большой фургон «Эконолайн Е300». В фургоне были генератор, пульт управления аттракционом и шесть микромашин, крепившихся к платформе при помощи крючьев и штанг.
– Сам будешь все делать, не хочу одежду засирать, – сказал Доброне. – Объясняю. Сперва опускаешь прицеп вниз, на землю, это и будет платформа. Вон те рычаги.
Разумеется, Джордж не мог с ними справиться.
– Давай-давай, – подначивал его Доброне. – Ты парень молодой, у тебя силы до хуя.
Джордж поднажал, и рычаг подался. Опустился борт, поднялось колесо прицепа.
– Хорошо, а теперь с другой стороны.
Короб разложился, став в три раза шире прежнего и в два раза длиннее, как раскрытый плакат. Шесть деревянных подпорок, шесть синих блоков, той же высоты, что и прицеп, поддерживали углы аттракциона, их нужно было устанавливать вручную. По всему было видно, что дело дрянь, но только не для Доброне. Он показал Джорджу, как запускать аттракцион и управлять им. Генератор работал на бензине. Заводился он тросовым стартером, как газонокосилка. Джордж ненавидел эти штуки: они всегда отказывали в самый неподходящий момент, и можно было себе плечо вывихнуть. «Эконолайн» был ушатан в хлам. Трехскоростная коробка передач, рычаг на рулевой колонке. Сцепление гуляло. Все вместе сулило настоящий кошмар.
– Ясно, – сказал он Доброне. Он просто повторял «ясно, ясно» в ответ на все, о чем тот говорил.
Конечно, расходы оказались несколько выше минимальных, конечно, его напрягал фургон, конечно, его напрягала установка аттракциона, конечно, он чуть не сломал себе руку, дергая за неподатливый стартер генератора. Конечно, желающих прокатиться оказалось куда меньше, чем предполагалось. В старой итальянской части Вилледж, на улице Кармайн, с него содрали на десять долларов больше. Сказали, что это за охрану и уборку. За три дня он так и не увидел, чтобы кто-то убирался там, где он стоял, впрочем, как и охрану тоже. Ему приходилось гонять с аттракциона беспризорных или сдаваться и запускать его. К полудню он был в бешенстве. Да, утром ему пришлось немного поработать, но уже было ясно, что тех денег, на которые рассчитывал Доброне, заработаться не удастся.
Рядом с его аттракционом стоял красный брезентовый шатер. Предсказание Судьбы. Утром, когда Джордж устанавливал аттракцион, взглянув на название, он подумал, что под ним скрывается обычная цыганская разводиловка, но потом увидел работавшую там девушку, не имевшую ничего общего с цыганами. Скорее, она напоминала принцессу Каролину Монакскую. Внешность у нее была характерная: темные волосы, яркие глаза, небольшой рост – от такого сочетания у него дрожали колени. Они уже кивали
