всё понятно. Я не отморозок.
— Простите если я…
— Нет, ну что вы. Всё в порядке. Я обязательно испробую это заклинание. Как только представиться случай…
Я плотно загрузился. Сказать что ли Соловьеву или нет?
В конце концов я решил сказать. Просто потому, что нужно было прояснить ситуацию полностью, собственно, за этим я сюда и пришёл.
— В общем, я не хочу вас расстраивать, — осторожно произнёс я, — Но… Есть мнение, что вы ошибаетесь. Я не Рюрикович. Точнее, Рюрикович, но не тот предсказанный спаситель России, которого вы ждали. И никакую армию мне не собрать, мне даже неделю не прожить. Есть мнение, что я — вот это.
Я стянул с руки перчатку и продемонстрировал Соловьеву шрам на моей руке.
Философ не пришёл в ужас, даже кофе не подавился. Просто уставился на мою руку, потом чуть нахмурился:
— Что это?
— Знак Крокодила, конечно же. Магия пометила меня. Я — Крокодил, князь.
Последнюю фразу я произнёс тоном сына, который признается бате, что уже неделю прогуливал школу. В принципе я и ощущал себя сейчас похоже…
— Абсурд, — заявил Соловьев, — Просто абсурд. Чушь. Никаких волшебных Крокодилов не существует. Что вы вообще несёте? А, хотя постойте-ка… Словенов.
— Да, Словенов. Мой наставник. Это он инициировал меня в восемьдесят восьмой ранг. И я склонен ему доверять. А по словам Словенова я Крокодил и смертник. Которому предстоит пожрать магократию, а потом погибнуть самому.
Соловьев вдруг расхохотался:
— Князь, Господи… Неужели вы…
— Мне известно о вражде между Словеновыми и Соловьевыми, — перебил я, — Известно, что ваши кланы практикуют радикально разные подходы к магии. И тем не менее, факт остается фактом. Инициировал меня Словенов, а не вы, князь, при всем моем к вам искреннем уважении. Так что не вижу поводов не верить моему наставнику.
— Нет-нет, ну что вы… — Соловьев еще раз хохотнул, но потом заговорил серьезно, — Поймите меня правильно. Я не отрицаю силу и знания вашего наставника. Но послушайте, у нас со Словеновыми нет вражды. Это тонкий вопрос, которого не понимают даже многие магократы. У магии две стороны, князь. Она двойственна. Условно эти стороны можно назвать женской и мужской.
Женская сторона это — интуиция, чувственность, эмоции, все иррациональное, любовь наконец, восхищение магией, но без осмысления. Эту сторону магии отражают Словеновы. Вот почему инициировал вас именно Словенов, инициация — это же своего рода рождение, а рождение — женская сфера.
А мы, Соловьевы, олицетворяем мужскую сторону магии — логику, расчет, холодный разум, жесткое действие. Да, жена даёт мужу МОЩЬ, своей любовью. Она может распалить в муже страсть. Она может скреплять семейный союз своей нежностью. Но интерпретация — это логика, князь. На глубинном уровне это можно назвать предельным выражением мужской сферы. Моей сферы. Не Словенова, для которого сырые образы и чувства важнее слов.
Помните, в Библии Адам ходил по Раю и давал имена животным и предметам? Вот это и есть интерпретация, Адам был первым интерпретатором в мире. А я — величайший интерпретатор воли магии, я тот, кто видит её смыслы! Тот, кто даёт магии имена, тот, кто обращает сырую волю магии в конкретику.
Так что я не сомневаюсь в силе Словенова, я просто утверждаю, что он не так всё понял, неверно интерпретировал. Магия показала ему одно, а он увидел совершенно другое. Увидел хаос и тьму, потому что Словеновы в принципе склонны к хаосу и излишней истерике. Эмоции затмили разум Словенова.
— Прикольно, — вздохнул я, — Словенов говорит мне одно, вы — другое. И кому из вас мне верить?
— Нам обоим, князь. Просто поймите, что это две стороны одной медали, два взгляда на один и тот же вопрос.
— Ну не могу же я быть Крокодилом и Рюриковичем одновременно…
— Почему нет? Вполне можете. Собственно, я не верю в существование Крокодила, как запредельного монстра, пожирающего Солнце, но я читал саги о нём. Есть мнение, что Крокодил — это просто прозвище кого-то из родичей и соратников Рюрика. Вот почему в погребальной ладье Рюрика лежала фигурка Крокодила — её положили туда, как память об этом родиче. Так что Крокодил быть Рюриковичем может, еще как.
— Ага. А еще этот родич порвал Рюрику и его женам горло…
— Норма для викингов, — отмахнулся Соловьев, — Они постоянно друг друга убивали.
— Окей. Но есть одна проблемка, князь…
Я вздохнул, поколебался еще секунду, а потом пояснил:
— Видите ли, меня мучает ГОЛОД. Мне хочется нападать на магов, вырывать им сердца и выедать их солярис, впитывать его в себя. Я сейчас не нападаю на вас только потому, что накачался дорогущими швейцарскими таблетками, подавляющими ауру. В противном случае я бы уже рвал вам сердце. И когда я смотрю на Солнце — я испытываю ту же жажду, тот же ГОЛОД. Вот это всё говорит как раз в пользу версии Словенова. И я понятия не имею, что со всем этим делать… Этой ночью я вырвал сердце одному отморозку, который точно заслуживал смерти, но когда я начал жрать его солярис — меня перекрыло. Я осознал, что если съем его магию — то стану монстром, утрачу способность мыслить, как человек. Понимаете?
Соловьев медленно кивнул, потом призадумался:
— Вы пробовали есть постсолярис, а не солярис?
— Эм… Вы о чем вообще? Постсолярис же образуется только в момент, когда маг кастует заклинание. Как я его съем?
— Не совсем так, князь. Вам повезло, я как раз лет пятьдесят назад перед тем, как уйти в стазис, проводил исследование…
Соловьев кликнул своего слугу и приказал что-то на латыни. Видимо, философ в принципе предпочитал этот язык русскому.
Через минуту слуга притащил колбу, старую и пыльную, но внутри колбы помещалось человеческое сердце, искрившееся серо-серебристыми магическими сполохами…
— Сердце Страшего клана Рыбкиных, — доложил мне Соловьев, — Их прошлого Старшего, он умер пятьдесят лет назад. Но завещал мне свое сердце в дар для исследований. К счастью, у меня за пятьдесят лет так и не нашлось времени провести один эксперимент, который я хотел поставить над сердцем магократа… Так что это сердце осталось неиспользованным.
Это сердце законсервировано, князь. Видите магию вокруг него? Это постсолярис. Дело в том, что он выделяется не только в момент каста заклинания, но и в течение примерно минуты после смерти магократа. Когда душа мага покидает тело, это ведь тоже своего рода заклинание — переход от жизни к смерти. И если законсервировать сердце мага сразу после его смерти — то этот постсолярис можно сохранить.
В промышленности он не используется, как вы наверняка знаете, вся наша
