1
Я не помню, как мы спустились и как очутились на улице. Меня потряхивало. Храповицкого, кажется, тоже. Ожидавшая его охрана чуть замешкалась, открывая дверцу машины, и он так рявкнул на них, что кто-то из ребят отскочил в сторону.
— Зачем ты Покрышкина так ломал? — с трудом выговорил я, пока он забирался на заднее сиденье.
Он резко повернулся ко мне. Кажется, он готов был вспылить, но в последнюю минуту сдержался.
— Нет за ним никакого Черномырдина! — отчеканил он. Иначе бы он на нас и времени тратить не стал. Он бы сейчас уже в Москве был. За ним вообще никого нет. А раз так, то я могу наплести Вихрову про эту встречу все, что мне придет в голову. А уж как я потом с ним поступлю — это мое дело. Личное. Твой Покрышкин у меня визжать будет.
И хлопнув дверцей, он уехал. Насколько я помнил, у него были назначены какие-то переговоры, на которые он поначалу собирался взять и меня. Но, видимо, передумал.
Я сел в свою машину и тронулся на работу. Но добраться не успел. Мне позвонил Кулаков.
— Можешь подъехать ко мне на пару минут? — прогудел он в трубку. — Прямо сейчас. Я у себя в кабинете. Кое-что обсудить с тобой хотел.
Манера Кулакова назначать встречи отличалась от губернаторской. Он редко предупреждал о них заранее, как правило, звонил сам, а не через помощников, и когда ему загоралось, откладывать не любил.
— Конечно, — ответил я, разворачивая машину через двойную разделительную полосу и перекрывая движение на дороге.
В приемной Кулакова на диване сидело несколько человек, дожидаясь, пока их впустят. Секретарша мэра поздоровалась и посмотрела на меня вопросительно.
— Только что звонил, — пояснил я ей. — Велел прибыть.
Она заглянула в график, покачала головой, осуждая привычку своего начальника вносить беспорядок в заранее составленное расписание.
— Доложить, что ли? — нерешительно произнесла она, поднимая трубку телефона.
— Я сам справлюсь, — пообещал я.
Кулаков в прокуренном кабинете пил чай с одним из своих заместителей и рассуждал на тему охотничьих ружей. На нем была расстегнутая домашняя куртка и клетчатая рубашка с мягким воротником. Круглолицый, лысый, с обвисшими усами, он напоминал простодушного сельского механизатора. Хотя простодушным он, конечно же, не был.
— «Вепрь» — очень хорошая штука, — одобрительно басил он. — Я его летом купил, пристрелял, сейчас не нарадуюсь. Хотя мне, знаешь, и «Тайга» нравилась. Отличный инструмент.
— А правда, что у Лисецкого «Беретта»? — спрашивал заместитель, прихлебывая из чашки. — Говорят, Храповицкий ему подарил.
— А вот мы сейчас у Андрея и спросим, — ответил Кулаков, поднимаясь при моем появлении и раскрывая руки для объятий. — Он про губернатора больше нас с тобой знает. Дарил ему «Беретту», признавайся!
— Мы всё больше цветами, — буркнул я. Заместитель сослался на дела и ретировался, оставив нас наедине.
— Ты что-то загнанный какой-то, — заметил Кулаков, сочувственно вглядываясь в меня и подталкивая к столу. — Видать, крепко за вас взялись.
Меньше всего мне хотелось распространяться о наших проблемах, поэтому я сделал вид, что не расслышал его намека, сел за стол и попросил чаю. Я надеялся, что у него хватит такта не наступать мне на больную мозоль, тем более что очередь из тех, кто желал это сделать, была и без него внушительной. Я зря надеялся.
— Ну, что там у вас происходит? — вдумчиво спросил Кулаков, устраиваясь напротив меня.
За последние сутки я слышал этот вопрос в среднем каждые полчаса. Вся область жаждала знать, что именно у нас происходит. Причем за этим вопросом обязательно следовал другой: чем все это закончится?
Интересно, какие ответы от меня ожидались? Лично я полагал, что все вообще заканчивается похоронами на южноуральском кладбище. И Страшным судом в неустановленном месте. Но это никого не устраивало. Окружающим хотелось, чтобы хоронили нас одних. И на Страшном Суде отвечали тоже только мы. Еще лучше, чтобы мы предварительно позаботились о том, чтобы обеспечить трансляцию этих захватывающих событий по телевидению.
— У нас обыски, изъятие документов, вызовы на допросы, — принялся перечислять я. — На буровой бригада метиловым спиртом отравилась. У Храповицкого собака заболела. Он переживает. Зато на чемпионате по теннису среди администрации нашего холдинга он занял первое место. Еще у нас дождь, грязно на улицах. Что еще вас интересует?
Он поморщился.
— Да брось ты ерепениться, — укоризненно проворчал он. — Со мной-то можно по-человечески поговорить. Я же не просто так любопытствую.
Между прочим, из всех тех, кто терзал меня аналогичными расспросами, никто не любопытствовал просто так. Все интересовались со смыслом. Правда, смысл этот от меня ускользал.
— Ну, а сам-то ты что думаешь? — продолжал допытываться Кулаков.
Я сгрыз какое-то лежалое печенье и взял себя в руки.
— Я думаю, что за нас Гозданкер думает, — ответил я. — Его и надо спрашивать.
Он пропустил мою реплику мимо ушей. Что было характерно. Он не хотел комментировать роль Гозданкера в нашей истории. Это означало, что между ними намечался союз. Или уже возник.
— И надо же, чтобы вся каша заварилась именно сейчас! — проворчал он. — Ни раньше, ни позже. Как раз, когда Храповицкий затеял эту возню с Покрышкиным!
— Гозданкер тоже считает, что момент удачный, — упрямо повторил я. — Большой мастер по части устройства совпадений.
И вновь он не отреагировал. Я укрепился в своих догадках.
— Вообще-то мне вся эта затея с Покрышкиным совсем не нравится, — осуждающе покачал он головой. — Какая-то она... — он замялся, подыскивая слово, — ...подловатая. С душком.
— С нами тоже не в белых перчатках воюют, — возразил я.
— Это разные вещи. Допустим, не поделили вы что-то с Гозданкером или Лихачевым. А Покрышкин-то при чем? Вот так взять и за здорово живешь сожрать мужика! Нормально? Сколько лет он уже «Трансгазом» руководит. Свое дело знает. Начинал, когда вы с Храповицким еще под стол пешком ходили. Не заслужил он этого пинка под зад. Не-а. Даже не спорь.
Кулаков убежденно помотал головой.
Я понимал и то, что он говорил, и то, чего он не договаривал. Помимо этических соображений у Кулакова были весьма даже практические. В будущей борьбе с губернатором Кулаков мог рассчитывать на помощь Покрышкина. А вот на помощь Храповицкого — нет. Усиление Храповицкого автоматически означало усиление и губернатора, что Кулакову было совсем не с руки.
— Ну вот скажи, — напирал Кулаков. — К чему все это?
