то, что годы де ее уже не те, да и не верит она в эти «талбетки». А вот в вечернюю школу, в которую, как она уже успела узнать, ходили многие из ее возрастной группы, охотно пошла, осознавая, что без грамотности нынче никуда. Сидеть без дела, бабка, естественно не желала, да и мысль приобрести собственный домик на лоне природы, где можно было опять завести какую-либо живность, с некоторых пор не давала ей покоя. Все эти обстоятельства и привели бабу Лушу на биржу. Проходя длинными биржевыми коридорами, Захария еще издали приметил ее белый платочек среди чинно сидящих, и ожидающих подходящей вакансии. Чем-то она ему сразу понравилась. Видимо тем, что даже в стенах этого заведения не выпускала вязальных спиц, которые так мелькали, что не давали за ними уследить взгляду несведущего в этом деле. Подсел на как раз свободный возле нее стул. Познакомились. Разговорились и договорились, скрепив достигнутые договоренности биржевой печатью в одном из кабинетов. За 100 райалов в месяц, Баба Луша принимала на себя обязанности раз в неделю убираться в доме и ухаживать за комнатными растениями, которыми он намеревался, подражая шефу, обзавестись в ближайшее время. Захарии сразу понравились ее ответственность к порученному делу, деловитость, незлобивый характер, а главное — умение вести ненавязчивые задушевные беседы от которых ему всегда становилось легко и уютно, как закоренелому грешнику после исповеди у самого епископа. Уже через пятьдесят лет он стал рекомендовать бабу Лушу коллегам по работе, которые, как и он бывали дома лишь наездами и не обзаведшимися брачными узами. Еще двое из его коллег захотели воспользоваться ее услугами. С тех пор бабкины дела медленно, но верно пошли в гору. Через каких-то сто лет, она скопила достаточную сумму для того, чтобы приобрести небольшую усадебку за Городом, однако решила отложить эту затею в долгий ящик. Причиной задержки с покупкой было большое расстояние между желаемой недвижимостью и местом ее теперешней работы, от которой она отказываться не хотела. Близ Города все участки были заняты, так что и не протолкнешься, да и стоили там дома безумно дорого, а те, что в цене устраивали бабку, находились в лучшем случае в пятистах километрах. Оставалось ждать одного из двух: либо невесть откуда свалившегося на нее суммы никак не меньше миллиона райалов, либо технического прогресса, позволяющего решить проблему быстрого передвижения. Первый вариант был абсолютно фантастическим из-за стойкого неумения копить деньги, что выражалось в неуемной бабкиной страсти устраивать раз в месяц набеги на местные «блошиные» рынки, покупая там всякую ерунду, которую она сама потом не знала, куда и девать. Второй вариант был более обещающим, что, в конце концов, и случилось еще через сто лет, когда пустили первую электричку по пригородному маршруту, чем она в скором времени не преминула воспользоваться. А уж когда транспортная система дожила до повсеместного внедрения телепортов, то проблема и вовсе исчезла. К настоящему моменту, баба Луша являлась счастливой обладательницей не только просторного пятикомнатного дома с мансардой, надворными постройками в виде сарая, баньки и загона для двух прелестных «ангорских» козочек, но и 35-ти соток сада-огорода вокруг дома. С подработкой у других ангелов пришлось завязать, ибо новоприобретенное хозяйство требовало постоянного внимания, но с Захарией Лукерья расставаться не желала, а поэтому продолжала выполнять ранее принятые на себя обязательства. Так и жила, шесть дней проводя у себя, а седьмой посвящая дому Захарии. Правда, существовало у нее одно неудобство. Это неудобство имело свою конкретику в лице соседа — тихого пьяницы и отставного солдата — одноногого деда Онфима, который попал сюда двести лет назад, утонув в реке, спасая ребятишек, провалившихся под лед ранней весной. Ребятишек то вытащил, а самому уже не хватило сил выбраться из коварной полыньи. Хозяйство деда, по причине его природной безалаберности пребывало в довольно плачевном состоянии. Относительно благополучное финансовое состояние деда, позволившее ему в свое время прикупить скромный загородный участок с домиком, базировалось на социальном пособии, а так же на том, что в свое время он весьма удачно продал акционерному обществу «Райбытхим» рецептуру своего самогона. Его, правда, невозможно было пить, но зато он хорошо очищал от локальных засоров городскую систему канализации, не являясь при этом токсичным. (По Раю упорно ходили слухи, что де «Кока-Кола» отлично справляется с данной проблемой, проблема заключается в том, что ни один из ее патентодержателей в Рай проникнуть до сих пор не смогли, видимо по причине своей запредельной грешности). Сам же дед существовал преимущественно в двух регулярно меняющихся ипостасях: в состоянии блаженной нирваны после принятия на грудь очередной порции алкосодержащего напитка собственного приготовления, или же в состоянии «приставучести» к бабке на предмет сватовства. Он регулярно к ней сватался, она с такой же регулярностью ему отказывала, жеманно пожимая плечами. И хотя бабка неоднократно жаловалась на несносного соседушку, в тайне все же была рада мужскому вниманию, которого была до сих пор лишена, как в том, так и в этом мире. Если дед по какой-то неведомой причине долго не возобновлял любовных поползновений, баба Луша начинала беспокоиться, беспричинно суетиться, плохо спать по ночам, и наконец, не выдержав, надевала на себя все лучшее из одежды и уже сама шла к незадачливому жениху с целью узнать: «не подох ли часом старый окаянец, а то чтой то долго не видать его нигде». Удостоверившись в том, что он просто задержался в одном из своих агрегатных состояний, гордо вскинув голову и поводя укрытыми шалью плечами, поминутно оглядываясь шла к себе неторопливой и разлапистой походкой.
Покончив с объятиями, старушка засуетилась:
— Что же я стою то, старая! Хозяин домой возвернулся, холодный, голодный! А я, дура, ничего не делаю! Ступай до ванны. Хоть ополоснись с дороги, а я пока стол накрою.
— Да что вы, бабушка, какой там стол?! Неужели в магазин побежите!?
— Не сумуй, не сумуй соколик, никуда не побегу, а только стол все одно накрою. Иди, давай в ванную, а я тебе белье подам как будешь вылазить, — скороговоркой зачастила бабка, оторвавшись от Захарии, и подталкивая его по направлению к ванной комнате. После этого ему не оставалось ничего другого как подчиниться, что он не без явного удовольствия и сделал.
Войдя в ванную и прикрыв за собой дверь, с удовольствием разулся, стянул узкие джинсы и потную от многочасового сидения в машине футболку, бросив ее в тазик, стоящий в углу, туда же полетели и казенные одноразовые трусы с инвентарной биркой. Открыл краны смесителя, попутно отметив, что кран
