тебя сейчас. Но… это так тяжело!
Алёна растерялась. Да что это с ними? Юля, мама… И она по-прежнему ощущала Алёшку. Близко. Очень близко. Их близнецовая связь почти звенела от напряжения, и было в ней что-то не привычное, что-то не то.
— Мама, что происходит? — прошептала девочка, уже и не надеясь получить хоть какой-то ответ.
— Ты это помнишь?
Алёна запнулась, потеряв нить разговора.
— Ты ещё помнишь, что я твоя мама, — тихо уточнила Форитэль. — Ты никогда не признавал меня. Никогда… — И она закрыла лицо руками.
Алёна медленно отступала назад. Она смотрела на маму теперь с ужасом. И постепенно начала сомневаться, кто из них двоих сошел с ума…
Армида! Надо срочно найти колдунью! И Лумитора! Если мама здесь и знает своих детей, значит, это не далекое прошлое. Если Алёшка и Гельсэр захватили замок сразу после отправления команды Спасателей в Спящий лес, значит, это или настоящее или всё же прошлое, но совсем недавнее. И есть шанс, что Армида, Лум и Кава уже вернулись в замок Кетум-Эва! Ведь они переместились сюда на несколько часов раньше, чем добралась Алёна. И тогда они могут объяснить, что здесь происходит.
Если только с ними самими не произошло ничего страшного.
Эта мысль словно кипятком ошпарила всё внутри девочки.
Если злой колдун в замке, как он поступил с попавшимся ему Воеводой, уже однажды оправленным в темницы Подгорья, и колдуньей, которая, конечно же, попыталась бы его защитить? А с Кавой, швилем-изменником?
Нет! Только не это! Алёна снова бежала по коридорам замка, и паника подгоняла её вперед. Кава! Лум! Армида! Где же вы?
Алёшка! — вдруг искрящейся стрелой пронзила её внезапная догадка. Алёна поняла, где ей искать брата.
И бросилась в сторону Зала Совета Валлеи. Дорогу она помнила только из гостевых комнат, где их поселили с сестрой и Армидой, и поэтому какое-то время металась по коридорам и этажам, пока не нашла знакомый интерьер, а вместе с ним — и вход без дверей, ведущий в место, куда так стремилась девочка.
Алёна ворвалась в Зал Совета и… остолбенела.
Она была в нем всего один раз, когда пришла поговорить с мамой и признаться ей, что она её дочь, но хорошо запомнила, как он выглядел.
Зала Совета больше не было.
Точнее, зал был, но изменился неузнаваемо. Теперь это была пустая, сразу словно раздавшаяся в размерах комната. И посреди нее, спинкой к изображению большого сиреневого фламинго, стоял сказочной красоты трон.
Трон⁈ В Кетум-Эве не было трона, насколько Алёна знала. Были только стоящие в круг кресла и это смешное лежбище для ншуна. Но они-то как раз исчезли. Что же такое творится в замке?
— Владыка, приветствую вас!
Алёна резко обернулась.
У входа в Зал Совета стоял швиль. Не Кава, а совершенно незнакомый. С ястагом на поясе, в боевом облачении.
Швиль.
В Зале Совета.
Швиль нахмурился. Он смотрел на Алёну странным оценивающим взглядом. Словно его что-то смущала, но он не решался это признать.
Девочка сделала шаг назад.
Могут в замке быть швили? Другие швили, кроме Кавы?
Если бы были, напомнила она себе, им не пришлось бы ставить в Советники незнакомца, прибывшего с Лумом.
А значит?..
Город всё-таки открыл ворота. Или Гельсэр захватил Диаму, не смотря на древние законы Валлеи.
Или же этот швиль — очередная галлюцинация, но в том, что с её головой что-то не в порядке, Алёна уже начала испытывать сомнения.
Швиль не дождался ответа, склонился перед Алёной в поклоне и сказал:
— Владыка что-то изволит? Или мне будет дозволено вернуться на пост?
— Скажи, а где Гельсэр? — осторожно, словно пробуя ногой воду перед прыжком в омут, спросила Алёна.
Швиль ощутимо вздрогнул.
— В Кетум-Адамасе, Владыка. Поймали мятежников. Последних, надеюсь. Великий их судит.
— Каких мятежников? — испугалась Алёна. Она сразу же подумала о Луме, Каве и Армиде.
Швиль понял её по-своему.
— Мауры еще бунтуют, Владыка. Иногда. Но это последние, не волнуйтесь. Больше они вас не обеспокоят.
Алёне казалось, что она попала в какой-то жуткий сон. Владыка, мятежники, Гельсэр, который судит…
И это такое знакомое, но чуждое обращение на «вы». Откуда швили вообще его взяли?
— Это кого ты пускаешь в мой тронный зал без моего ведома, смерд?
Визгливый голос нового участника кошмарного сна Алёны ударил по нервам. Швиль тут же распластался ниц.
Рядом с ним стоял Алёшка.
Нет, не совсем Алёшка.
Мальчику было на вид лет четырнадцать или пятнадцать. Он оказался повыше Алены и не такой худой, как она или её брат. Золотистые волосы отросли до плеч, на груди висело непонятное серебристое украшение — то ли медальон, то ли круглый амулет с изображением какой-то птицы, похожей на фламинго.
Это был не Алёша, он просто был похож на него.
Но взгляд, злой жестокий, был его. Именно этот взгляд — последнее, что Алёна видела при той роковой встрече с братом.
И этим взглядом он ощупывал сестру. Остро, холодно, словно ножом полосуя на части. И тут нож его взгляда воткнулся ей в лицо.
Араен окаменел.
— Кто ты? — спросил он, уже не визгливым голосом избалованного принца, но всё равно неприятно.
Алёна не смогла произнести ни слова.
Какой жуткий сон…
— Ты вернулся… — произнес мальчишка свистяще. — Двойник. Ты хочешь отнять у меня всё. Опять. Но как? Ты не мог… Впрочем, не важно. Схватить его!
Дальше Алёна помнила смутно. Кажется, откуда-то появились ещё швили. Её схватили, связали, куда-то вели. Очнулась она уже в темнице. Темном каменном мешке без окон и с низкой, словно для карликов, дверью, которая с лязганьем отрезала Алёну от света и свободы.
Надо же, в Кетум-Эва есть темницы…
Глава семнадцатая
Ключ
На Алёну навалилось острое чувство дежавю. Казалось, вот-вот сейчас из темноты раздастся голос Лумитора. Но это была не Вилокская Башня, и Алёна сидела в темнице совершенно одна.
Глупая! Ну, вот чего ей не сиделось в тайном проходе с девочками? Зачем отправилась сама искать брата, друзей и маму? Теперь её никто не найдет. Никто не узнает, где она и что с ней случилось.
Холодно. Темно и холодно. И сыро. Алёна куталась в свой плащ, пытаясь не замерзнуть. Интересно, где сейчас Леэя и принцы? Вернулись ли к детям? Алёна надеялась, что их не схватили, потому что тогда две малышки останутся совсем одни и без защиты. Они проголодаются и что дальше?
Подумав про еду, Алёна ощутила, что и сама захотела есть. А ещё спать. Спать особенно.
