конструкцию на колёсах. В конце концов шалмахи не выдержали и лихорадочно, спешно попятились назад, за пределы досягаемости луков славян. Грех было не воспользоваться случившейся сумятицей в рядах врага, что русичи с блеском и сделали. Северные врата отворились, и княжья дружина под пятьдесят топоров, состоящая из отборных витязей Святослава, опрометью вылетела наружу и стремглав набросилась на остановившийся всего в десятке метров от города таран, быстро покрошив в труху как само кошмарное сооружение, так и всех тех, кто его тащил. Затем с чувством выполненного долга лихая ватага поспешно воротилась в город, не забыв напоследок показать парочку голых задниц опешившим от такой наглости и дерзости аскерам, слишком поздно осознавшим, что оставили своих бойцов одних, бросив их на произвол судьбы. Которая, конечно же, была к ним крайне сурова. Поле боя редко когда прощает такие людские пороки, как самонадеянность и разгильдяйство. А вкупе со спешкой и трусостью, так и вовсе никогда.
Тем временем радостный могучий рёв прокатился над стенами Мирграда, и даже ещё несколько раз, скорее уже по инерции прилетевшие в стены города горсти каменьев, выпущенные из вражеских требушетов, не могли омрачить всеобщего ликования. Русичи удовлетворённо стучали мечами и топорами о щиты, довольно хлопали друг друга по плечу и озабоченно оглядывались, начиная подсчитывать потери. Всем, и защитникам, и обороняющимся, стало понятно: первый штурм отбит. Очень похоже, что затяжная осада ждёт обе противоборствующие стороны.
Глава 18
«А что происходит?..»
Военный лагерь Ослямбской империи. Сразу после сечи. По горячим следам…
— Геркант, — стоявший всё на том же деревянном помосте Эдиз, не знавший, плакать ему или хохотать, удивлённо-насмешливо воззрился на понуро к нему подковылявшего военачальника, всего в крови да с обломком стрелы в плече. — А что происходит, не поведаешь ли? А то я никак не разумею, почему до сих пор тутова топчусь, а не сиживаю во дворце этого выскочки Святослава, поплёвывая при этом на его башку, на пику насаженную… А ведь хотел уже сегодня полюбоваться, как мои палачи с него кожу живьём сдирают, но похоже, ты испортил мне пирушку, нет?..
— Мы их недооценили, властитель! Прости! — Геркант упал на одно колено, покорно склонив голову. — Они ждали нас и слишком хорошо подготовились…
— Ты знаешь, как я не люблю оправданий, так что заканчивай ныть! — голос императора сделался холодным. — Лучше расскажи-ка, каковы наши потери и что собираешься предпринять, дабы сровнять с землёй этот непокорный городишко⁈
— Павших ещё не считали, — глухо, но твёрдо молвил раненый полководец. — Но тысяч пять-семь, полагаю, потеряли… Ну а чтоб сломить отчаянное сопротивление этих варваров, очевидно, придётся втрамбовать дикарей в гальку в буквальном смысле. По-другому одолеть их не выйдет; эти русые волчары будут биться до последней капли крови! Так что хочешь не хочешь, а нужно мастерить либо осадные башни, что отнюдь не гарантирует успеха, так как штурм может быть отбит, ибо не факт, что возьмём стену… Ну, или они вообще не разобьют своими камнемётами передвижные туры ещё на подступах. Либо…
— Либо? — Эдиз вопросительно поднял бровь. — Никак, вифирийские катапульты?..
— Именно, государь! — смущённо пробурчал Геркант. — Боюсь, без этих гигантов нам не сдюжить…
— Ну почему же, — фыркнул недовольно властелин Ослямбской империи, слегка наклонив чёрную гриву влево и сердито покосившись в пустоту подле себя, — есть ещё вариант… Ты ведь тут, не так ли? Еле-еле, но слышу твоё бормотание, кряхтение и сопение да чую по запаху… Опять шептунька пустила? Изучил да изнюхал за столько лет-то, что за моей спиной трёшься! Покажись уже! Просил ведь тайком не шариться подле меня!..
— Не пять-семь тысяч, а как минимум вдвое, если не втрое больше потерял твой служивый бойцов при данном штурме!.. — язвительно проскрипел неприятный, до боли знакомый голос, от которого Геркант еле заметно вздрогнул. Как будто из воздуха, на помосте, по левую руку от Эдиза, появилась Урсула, едва слышным шепотком велев своей накидке хамелеона сделаться видимой. — И без меня нашему военачальнику не взять этот град, ибо не по зубам он ему, не по зубам…
— Повелитель! — Геркант, проигнорировав слова старой ведьмы, вскинул моську и умоляюще уставился на своего хозяина. — Мы можем захватить это поселение и без помощи тёмной магии! Довольно уже нам раз за разом прибегать к услугам, безусловно, всеми уважаемой Урсулы! Этак мы скоро и на нужник без её помощи сходить не сможем… Я очень ценю почтеннейшую за её несомненные сногсшибательные, много раз явленные миру таланты, но зачем нам, собственно, войско наше, коли мы и далее из года в год на волшбе тёмной ведуньи выезжать из любой передряги будем⁈ Так можно всех бойцов разжаловать в конюхов, пастухов да плотников!.. Пущай отдохнёт малость от мирской суеты досточтимая, а мы уж тут сами как-нибудь да управимся с этими варварами…
— Хм!.. И взаправду, Урсула, зачем я содержу такое громадное воинство, коль в итоге всё ложится на твои худосочные плечи⁈ — Эдиз задумчиво нахмурился. — Тут я согласен с Геркантом; пускай наши доблестные аскеры покажут, на что способны в настоящем бою! Давно хотел проверить их против серьёзного противника! Ну а эти свирепые дикари, кажись, отлично подойдут на его роль! Так что пущай воюют всласть, а мы понаблюдаем!.. Тем более у нас четверть орды вообще не наших кровей; этих не жалко совершенно!.. Плюс ослабим вассалов империи, изрядно проредив строй их бойцов, отчего нам только польза явная; меньше мыслей бунтарских в гордых котелках покорённых народишек плескаться будет…
— Как скажешь, владыка, — чуть склонила голову умалишённая волшебница, презрительно хрюкнув про себя: «Дай ему очередной шанс по новой обделаться, я не против! Ведь ента только возвеличит меня ещё пуще, ибо мой выход на подмостки после этого самовлюблённого упёртого олуха Герканта неминуем!» — горбатая ведунья сначала горько всплакнула, а затем тихонько захихикала, споро удаляясь прочь, уже тоскливо при этом завывая на всю округу. Правитель Ослямбии и его полководец лишь молча вылупились ведьме вослед, так за всё время, что её знали, и не привыкнув к резкой смене настроения, эмоций и мимики, характерных для древней колдуньи.
— Просил же её уж сколько раз не хаживать подле меня в своей накидке невидимой, — насупленно пробухтел себе под нос Эдиз. — И всё без толку!.. Хорошо хоть на слух да по запашку характерному приноровился чуять дряхлую
