ей спину. По логике Вуду и эти ощущения тоже должны передаться от куклы к ее живому двойнику.
По сравнению с реальным процессом, магическое почесывание гарантирует массу преимуществ. Исчезает необходимость выворачивать в суставах руку, чтобы дотянуться ногтями до лопаток. Нет необходимости орудовать чесалкой или привлекать к процессу друзей, родственников или третьих лиц.
В своем фундаментальном труде «Рассказ предка — паломничество к истокам жизни» профессор Докинз именно этим и занимается. Изготовив очередную красивую куклу геноцентризма, он на семистах страницах ласкает ее, мурлыча от удовольствия. В этом мурлыканье нет ничего удивительного: нежничая с куклой — Докинз почесывает научную спинку себе самому.
Кстати, «кукла» действительно хороша. Настолько, что может стать «Альмагестом» эволюционной биологии.
Напомним, что античная наука, выбирая меж системами Аристарха и Птолемея, разумеется, предпочла последнего. Аристарх утверждал, что «вселенная» имеет центром и интегратором Солнце, а Птолемей делегировал генеральное место Земле. Ей же он отдал и право дирижировать движением всех планет.
Это было ошибкой, но именно «Альмагест» Птолемея стал главным трудом человечества по астрономии почти на полторы тысячи лет, парализовав процессы познания мира.
Почему мы говорим о парализации?
Дело в том, что астрономия всегда была ключевой позицией развития знания. Это не удивительно. Только она предлагает конструкцию общей картины мира, фрагментиком которого является Земля и все виды жизни на ней. Как мы теперь знаем, этот фрагментик ничтожно мал и полностью зависим от состояния общей картины.
Ложный вектор астрономии сообщал и всем остальным научным дисциплинам существенную нетрезвость. Напомним, что именно в чреве птолемеевой астрономии вызрел уродец антропоцентризма. Через утверждения о «центральности» Земли и ее «первой роли во Вселенной» зарождалось забавное представление и об исключительности homo. Эта ошибка дорого обошлась: часть наук устремилась по ложному следу, изучая и оценивая homo, как некий вселенский уникум.
Значение биологии не так глобально, как астрономии, но в некоторых мелких вопросах оно весьма велико. В частности, биология диктует моду во взглядах об эволюции человека. Книга Докинза — очередное тому свидетельство. Но опять вместо прояснения множества неясностей мы имеем образец красивой, складной и уверенной генетической трескотни.
То, что сама биология давно задохнулась под тяжестью навалившейся на нее генетики — это ее частные проблемы. Но попытка объяснить развитие человека агрессией и всевластием генов сегодня может сыграть роль «Альмагеста».
По сути, именно это и происходит. Ошибочный и тупиковый генетический вектор становится непререкаемой догмой. Докинз год от года все виртуознее исполняет свою геноцентрическую арию, а публика хлопает все азартнее. Усиливается власть иллюзии: генетика является единственно пригодным инструментом для понимания истории раннего homo.
«Рассказ предка — паломничество к истокам жизни» — хороший вернисаж части заблуждений, связанных с эволюцией человека. И одновременно образчик поразительного самодовольства и поспешности…
Конечно, генетика очень мила и важна. Проблема заключается только в том, что к развитию того существа, которое мы именуем именно «человеком» — она не имеет ни малейшего отношения.
Да, используя методы генетики можно регистрировать множественные изменения организма homo и проследить биологический путь от дриопитека до самого Докинза. Геном объяснимым образом мутирует, закрепляя светлоглазость, курчавость, прямохождение, переносимость крахмала и лактозы, а также сход волосяного покрова. Аккуратно следуя за изменениями среды, он вносит в организм нужные корректировки, которые обеспечивают разным группам homo возможность выживания. В геноме находится местечко даже для такого пустяка, как закрепление эпикантуса (жировой складочки верхнего века, характерной для т.н. «монголоидов»).
Но! За очень большой отрезок времени в геноме не закрепилась ни одна из тех функций, которые принято называть интеллектуальными.
Каждый человек вновь и вновь рождается питекантропом, не имеющим ни малейшего представления ни о языке своих родителей, ни о предназначении унитаза. Если homo пройдет курс социально-культурной дрессировки, то он узнает и то и другое. Если нет, то останется обычным животным, применительно к которому диагноз «слабоумие» будет незаслуженным комплиментом.
Со времени первых информативных звуков, которые неизбежным образом развились в речь, прошло немало времени. Возможно, не менее миллиона лет. Речь, являясь колоссальным преимуществом человека, теоретически, должна была бы стать видовым наследуемым фактором. Но… ничего не произошло. Она не закрепилась. Каждого нового человека приходится учить речи заново.
За этот период даже черные медведи, попавшие в особые климатические условия, через мутацию известного гена MC1R обзавелись белой шкурой. Сцинки перешли от яйцекладства к живорождению. Тростниковые жабы повысили резвость. Пяденицы радикально поменяли окраску, а мидии, измученные домогательствами крабов — увеличили толщину створок своих раковин.
И это все чистая генетика, ибо «команда на изменение» может прозвучать только «из уст» гена. Ослушание невозможно. Везде мы видим энергичное чехардирование пигментных и сигнальных белков, клеточных рецепторов и гормонов. Эволюция трудится.
Вырабатываются и генетически закрепляются как милые пустячки, так и глобальные изменения. Кроты совершенствуют копательные пальчики, а тараканы учатся презирать яды. Геном каждого живого существа находится в движении, пытаясь обеспечить «свой» организм максимальными преимуществами.
А вот важнейшее свойство человека, отличающее его от жирафа, крота и моллюска — этим геномом полностью игнорируется, как нечто абсолютно незначительное и не стоящее закрепления. Как то, на что жалко потратить даже парочку сигнальных белков.
Конечно, тело человека изменяется. Особый ген тибетцев позволяет им приспособиться к разреженному воздуху, масаи приобретают длинноногость, у (части) чукчей и якутов возникает т.н. «холестериновый» аллель и т.д.
Но эволюционная работа совершенствует лишь биологическую куклу человека, никак не фиксируя в его геноме главное отличие от животных: мышление, речь и интеллект.
Это упрямство генов начисто отрезает человека от всего опыта предыдущих поколений, заставляя каждую родившуюся особь обучаться всему заново. Обучение, как правило, происходит. Но! Оно всегда делается только через дрессировку, нарабатывающую те или иные цепочки условных рефлексов.
Этот факт давно требует объяснений. Но их нет. Как нет и никакой ясности по поводу того, какая часть мозга ответственна за генерацию именно мышления.
Разумеется, в поисках решения этой неприятной загадки наука цеплялась за все, что ей подворачивалось под руку. Но… всегда безуспешно.
Поначалу решающим фактором считался объем мозга и соотношение массы мозга и тела. Предполагалось, что своим удивительным свойствам этот орган обязан своей величине.
Но исследования множества гипофизарных карликов, имеющих массу мозга около 400-500 см3, показали, что существо с объемом мозга в три раза меньше нормативного_— тоже способно говорить, петь, шутить, читать и писать романы, решать сложные математические задачи, стреляться на дуэли, гранить самоцветы и шулерничать при игре в карты.
Последним гвоздем в гроб «теории объема» стала красотка Антония Грандони, имевшая мозг 370 см3. Антония пела, танцевала, обладала нормальной речью, писала любовные стишки и занималась рукоделием. Мозг
