Прекрасный, Моисей). В эпоху эллинизма, как было уже отмечено ранее, тема прославления интеллектуальных возможностей еврейского народа остаётся в произведениях, которые позднее также вошли в греческую Библию (Иосиф Товий, Даниил):
«Мы читаем, как будущий сборщик налогов Иосиф соблазняет Птолемея своей сообразительностью (несколько прокисшей, на наш вкус), своим умом и своим поведением (которое нам представляется грубым)» (Бикерман, гл.19).
К концу II века до н. э. псевдо-Аристей создаёт новый портрет интеллектуала из Иерусалима:
«Он не только знает Тору и живёт по ней, но также умеет вызвать одобрение греческих философов за царским столом преимуществом своего знания как лучшего образа жизни, так и лучшего стиля правления. Библейский образец еврейского слуги языческого царя – патриарх Иосиф становится примером для молодёжи» (Бикерман, гл.19).
И в целом. Благодаря еврейской философской литературе:
«Миф об интеллектуальном превосходстве евреев уже начинает укладываться в еврейском сознании» (Бикерман, гл. 19).
Я привела пример формирования портрета нового интеллектуала из Иерусалима потому, что процесс эллинизации происходил как в диаспоре, так и в Иудее. Согласно моему пониманию Ветхого Завета, в истории действует единый еврейский народ. Одна часть его живёт в Иудее, вторая в – диаспоре. Еврей Иудеи переезжает из-за разных обстоятельств жизни в греческую диаспору. Еврей диаспоры приезжает в Иерусалимский Храм и даже остаётся жить в Иудее, особенно в преклонном возрасте. Хорошим подтверждением взаимосвязи в мышлении философов диаспоры и книжников из Иерусалима является Бен-Сира.
Бен-Сира (II век до н. э.) получил греческое образование в Александрии, но вернулся в Иудею. Он известен тем, что в своих произведениях проводил идею Тора-центричного образования в Иудее. Его внук перевёл его труд на греческий язык. Произведение стало известно и в диаспоре. Можно предположить, что его мысли были услышаны.
Вдумываясь во всё прочитанное, приходишь к мысли, что эпоха эллинизма явилась импульсом к рождению прослойки еврейских интеллектуалов, получивших «высшее» образование в доминирующей культуре страны проживания. Но еврейские интеллектуалы, воздействуя на сознание соплеменников, нацеливали свои произведения на сохранение целостности еврейского народа. Еврейские интеллектуалы были приверженцами идеи отделения еврейского народа от языческого мира, его избранности и превосходства. Еврейская философия взяла на себя функцию помощницы иерусалимского жречества. Еврейская философия диаспоры пыталась обосновать на теоретическом уровне образ жизни колеблющегося в вере еврея, при котором остаётся в силе его еврейство, то есть, прежде всего вера в бога Яхве как Бога Создателя и вера в свою богоизбранность. Деятельность еврейских философов особенно была направлена на убеждение своего народа в праве на избранность по рождению, то есть по происхождению от избранных Богом Авраама, Исаака и Якова. А в целом, еврейские интеллектуалы внушали те же самые идеи, какие написаны в Ветхом Завете. В духе логики Книги интеллектуалы внушали мысль, что евреи – это избранная Богом часть человечества, его духовное руководство, его священство, его учителя:
«И будет в последние дни: гора Дома Господня поставлена будет во главу гор и возвысится над холмами. И потекут к ней народы. И пойдут многие народы и скажут: «придите, и взойдём на гору Господню и в дом Бога Иаковлева, – Он научит нас путям Своим, и будем ходить по стезям Его; ибо от Сиона выйдет закон и слово Господне – из Иерусалима»» (Михей, 4:1–2).
Новые учителя еврейского народа, в силу своей образованности, могут стать советниками еврейских правителей, могут и сами защитить диаспору перед верховным правителем страны проживания. Что пытался, по-видимому, сделать Филон Александрийский зимой 39–40 годов.
Новые учителя еврейского народа стали одной из основных сил в борьбе с угрозой его ассимиляции. Но в соответствии с ключевыми смыслами духовно-политической концепции существования и развития еврейского народа в языческом мире необходимы два взаимосвязанных направлений деятельности: предотвращение массовой ассимиляции еврейского народа и духовно-нравственное воспитание языческих народов.
2.3. Инструменты расширения пространства веры в бога Яхве
2.3.1. Греческая Библия как средство объединения еврейского и языческих народов одной системой духовных ценностей
Начну с того, что исследователи расходятся в оценке цели перевода еврейской Библии на греческий язык. В целом, я обнаружила следующие представления о предназначении «Греческой Библии»:
1. Септуагинта была предложена Птолемеям как местный Закон для еврейского этноса, как, например, закон Солона для афинян (Тора как Закон).
2. Септуагинта была предназначена для александрийских евреев, которые уже недостаточно знали еврейский язык, чтобы понимать Священное Писание в синагоге.
3. Септуагинта была предназначена как средство сплочения еврейского народа.
4. Септуагинта нужна была как средство религиозной пропаганды среди народов Средиземноморья.
Здесь не место подробно излагать аргументы различных исследователей для подтверждения того или иного предназначения «Греческой Библии». На мой взгляд, а я исхожу из духовно-политических смыслов посланий Ветхого Завета, Септуагинта была предназначена для двух взаимосвязанных целей:
• Септуагинта являлась одним из средств преодоления угрозы ассимиляции евреев диаспоры и, тем самым, одним из инструментов сохранения еврейского народа.
• Септуагинта являлась одним из средств по духовному воспитанию языческих народов и, тем самым, одним из инструментов приобщения языческих народов эллинистической ойкумены к системе ценностей иудаизма, объединения еврейского и языческих народов единой системой ценностей.
Роль Септуагинты как средства преодоления угрозы ассимиляции еврейства диаспоры не противоречит трём первым указанным выше представлениям исследователей о предназначении «Греческой Библии» и была уже в целом рассмотрена.
Роль Септуагинты как инструмента приобщения языческих народов эллинистического пространства к системе ценностей еврейского мира не противоречит четвёртому представлению исследователей из приведённого в начале этого параграфа списка. То есть, видение исследователей предназначения «Греческой Библии» как средства религиозной пропаганды среди народов Средиземноморья скорее подтверждает моё представление о второй роли Септуагинты.
Кроме того, согласно (Бикерман, гл.13), александрийские переводчики Священного Писания познакомили грекоязычный мир с Божьим словом:
«…не отвергая особенностей еврейского Писания»;
«…употребляя языческие термины для обозначения еврейских реалий, семьдесят толковников старались подчеркнуть разницумежду истинной верой и заблуждениями язычества».
«…предложили его (Священное Писание) как явление уникальное».
Прочитав Септуагинту греки должны были понять, что:
«…идея одного бога, который стоит выше любого человека, более подходит для всего мира, чем идея множества богов, пусть и с одним главным, стоящих недалеко от человека» (Бикерман, гл.13).
Мне представляется, что для еврейских мыслителей из Иерусалима до наступления эпохи эллинизма продвижение своей системы ценностей в языческий мир имело более отдалённую перспективу. До эпохи эллинизма еврейские мыслители и «конструкторы» нации осуществляли воспитание преимущественно своего народа. Но приход Александра Македонского и связанная с этим эллинизация народов Ближнего Востока явилась импульсом к
