гордо гарцевал на нем, сражая противника, чем такая бесславная кончина в лесной глуши. Этот благородный жеребец достоин воспевания в стихах. Достоин того, чтобы, как подобает воину, пасть на поле брани.
Досада от потери боевого товарища постепенно сменилась унынием. Девушка весила не больше ста десяти фунтов, но для изможденного организма и такая ноша казалась непосильной. Несколько раз защитник падал на землю и молча лежал, уткнувшись лицом в траву, но находил силы и заставлял себя подниматься.
К вечеру Готье набрел на окраину деревни. Молодой крестьянский парнишка лежал на сене, закинув руки за голову и с любопытством разглядывал вышедшего из леса. Одрик попытался что-то сказать, но из горла вырвался нечленораздельный вопль. Рыцарь качнулся, пытаясь сделать шаг, и распластался в крапиве, придавив собственную голову Эвой.
Местность вокруг замка Пуле обросла плотным кольцом палаток и шатров, как будто крепость взяли в осаду. Над разными частями лагеря реяли знамена предводителей. У самых ворот расположились воины де Тоси. Недалеко от них квартировали красные щиты с черными трилистниками малолетнего барона Сен-Ри, который унаследовал феод в семь лет. Его отец принял смерть вместе с сюзереном.
С другой стороны, среди износившихся палаток наспех собранной пехоты, красовался зеленый флаг старика Корвина Маре, владельца лесного поселения Амони – бегущая куница на белой горизонтальной полосе. Рыцари в его отряде тоже имелись, но предпочли, как и их барон, обосноваться в городке рядом с замком.
Ближе к упомянутому городу стояли лагерем и люди де Кран, где также мелькали вассалы и ополчение из земель Фонтенель. Недалеко ветер играл с гербами барона Леруа, владельца замка Фонтир и старого друга покойного лорда Уолеса. Его предки обознача́ли себя на поле брани тремя боевыми топорами, размещенными поверх желтых полос на светло-красном фоне.
Пока сиры познатнее забавлялись с девками в городке, пехота, ополчение, оруженосцы и безземельные рыцари пьянствовали в полевом лагере. Стоянку наполняли острые запахи грязных тел, дыма, мочи, лошадиных и человеческих экскрементов, так как животные и люди опорожняли кишечник в любом месте, как только потребность облегчиться давала о себе знать.
Тем временем в донжоне замка шел военный совет. Стоял дикий ор. Бароны спорили и крыли друг друга проклятиями, стучали кулаками по столу и хватались за кинжалы, словно дикие вепри делили самку в брачный период. Один только Корвин Маре сидел молча. Старик щурил слезящиеся глаза и плотно прижимал к уху медный рожок, периодически меняя стороны.
Барон Сен-Ри, не особенно увлеченный проблемами взрослых, отстраненно играл деревянной лошадкой на краю стола. За него глотку надрывал сир Седрик Белый Глаз. Его правый зрачок в юности затянуло бельмо, что, впрочем, не мешало соблазнять чужих жен. Ныне он прочно занял место фаворита вдовы бывшего сюзерена и исполнял обязанности маршала при новоиспеченном господине.
Леди Зинат прохаживалась у раскрытого окна, заложив руки за спину. Упругое тело обтягивал дорожный костюм из телячьей кожи, выкрашенный в черно-красный цвет. Необычная для леди одежда удачно подчеркивала бедра и ягодицы, которые играли при каждом шаге. На шее висела толстая золотая цепочка с подвеской в виде серебряного меча, демонстрирующая уважение к Светлой Деве, хотя женщина не прельщала культ Эсмей.
Ей надоели мужские бахвальства и горячие препирания, но она ждала, пока бароны выпустят пар. Вначале обсуждения планов вассалы решительно выступили против того, чтобы вдова сюзерена возглавила поход, ссылаясь на природную слабость женского ума. Забавно, но когда мужчины начинают нервно доказывать свое превосходство, любая женщина понимает, что она то как раз умнее их, и предпочитает сохранять спокойствие. Мудро запретив подавать вино и другие напитки во время совета, Зинат хладнокровно наблюдала за тем, как у баронов пересыхают глотки. Еще немного и они умолкнут от жажды и раздражения голосовых связок.
– Ты не имеешь права носить звание маршала! – рыжий Робе́р Леруа, барон Фонти́рский, вскочил с места. Его длинные локоны спали на лицо, и мужчина нервно откинул их взмахом руки. – Я не позволю чтобы дворецкий вел меня в бой.
– Я камергер, – неуверенно взвизгнул Жак де Тоси.
– Вот и продолжай приносить тапочки леди Зинат, а-ха-ха-ха – громко и пронзительно заржал сир Седрик. – А маршалом должен быть я, не иначе. Напомню вам, благородные сиры, что мой отец один из героев битвы при Вале, а я неотлучно следовал за ним в качестве оруженосца.
– Умение начищать доспехи не делает тебя полководцем, – парировал Леруа. – И нечего хорохориться, Белый Глаз. От того, что ты залез под юбку вдове Сен-Ри, баронский титул на голову тебе не свалился. Ты все такой же оруженосец, только теперь ходишь за малолеткой.
– Что-о-о?! – блеснуло лезвие кинжала. Старик Маре удержал Седрика за плечо. – Я не намерен терпеть оскорбления от того, кто прятался в крепости, пока убивали сюзерена! Говоришь, не поехал потому что жена заболела?! А может ты заодно с мерзавцем Вистаном?
– Повтори это еще раз и лишишься языка!
Мужчины замерли друг на против друга. Если бы не большой стол, что разделял их, то непременно пролилась бы кровь. Мальчишка удивленно хлопал выразительными коровьими глазами, отложив игрушку в сторону.
– Дра-а-а-чка! – он весело закричал, подняв пухлые ручки к потолку.
Все недоумевая уставились на ребенка.
– Этак мы до зимы не решим кому вести войско, – старик Корвин медленно поднялся. – Надо бы голосовать, – продолжил он тихим дрожащим голосом, – у меня-то рыцарей мало, все пехтура́ да охотники с ополчения, потому от маршала откажусь.
– Как будто кто-то собирался поддержать старого пня, – буркнул себе под нос Леруа и бухнулся в кресло.
– Выдвигаю свою кандидатуру, – поднялся до этого молчавший барон Ляфо́рский. Двадцати шести летний мужчина, с глубоким шрамом на левой щеке. Его жгучие карие глаза пронзили собравшихся решительным взглядом.
– Ха, – усмехнулся Белый глаз и, спрятав кинжал в ножны, тоже занял свое место. – Что-то я не видел в лагере твоего знамени, Букер.
– Ляфоре́ сейчас ближе всех к войску лорда де Надорс и отрядам барона Ветэро. Известно, что он давно мечтает получить мои земли. Я не имею права оставлять их без охраны.
– Я голосую за себя, – бросил рыжий. – И давайте скорее с этим кончать. Хочу, как следует, смочить глотку.
– Выражая волю моего сеньора, барона Кю́ренского, голосую за собственный стяг, – сир Седрик подмигнул Жаку. – Что скажет новоиспеченный барон де Тоси?
– Ну-у-у, я-я-я…
– Довольно,
