Глава первая
Считается, что призраки являются только по ночам или на Хэллоуин, когда кругом темно, а границы между мирами истончаются. Но на самом деле призраки повсюду. В хлебном отделе вашего супермаркета, в бабушкином саду, на переднем сиденье автобуса, в котором вы едете.
То, что вы их не видите, совсем не значит, что их там нет.
Я сижу на уроке истории и вдруг чувствую тук-тук-тук по плечу – словно капли дождя. Одни называют это интуицией, другие ясновидением. Такое странное щекочущее чувство на границе ощущений, подсказывающее, что за этой границей есть что-то еще.
Меня оно посещает уже не в первый раз – за сравнительно короткое время. Иногда накатывает даже тут, в школе. Я пробовала не обращать на это внимания – каждый раз пробую – не помогает. Оно будто уворачивается, потом нападает снова, и я уже знаю, что единственный способ справиться – это подчиниться. Пойти и проверить, что там.
Сидя в другом конце класса, Джейкоб ловит мой взгляд и качает головой. Он не чувствует тук-тук-тук, но достаточно хорошо меня знает, чтобы понять, когда я это слышу.
Я ерзаю на стуле, заставляя себя сосредоточиться на том, что происходит в классе. Мистер Мейер отважно пытается вести урок, не обращая внимания на то, что идет последняя неделя занятий и до летних каникул осталось всего ничего.
– …к концу войны во Вьетнаме в 1975 году американские войска… – бубнит учитель. Его никто не слушает. Да что там, его вообще не замечают. Дерек и Уилл спят с открытыми глазами, Мэтт мастерит из бумаги очередной футбольный мяч. Элис и Мелани составляют какой-то список.
Элис и Мелани – популярные девочки.
Это можно сразу понять по тому, что выглядят они, как клоны – одинаковые блестящие локоны, одинаковые безупречные зубы, одинаково накрашенные ногти, – а вот я тощая и нескладная, с круглыми щеками и курчавыми темными волосами. У меня даже нет лака для ногтей.
Считается, что все спят и видят, как бы стать популярным. Но, признаюсь, сама я никогда этого не хотела. По-моему, это ужасно утомительно – пытаться следовать бесчисленным правилам. Их и запомнить-то невозможно. Улыбаться, но не слишком широко. Смеяться, но не очень громко. Носить правильную одежду, заниматься правильным спортом, проявлять заботу о том и о сем, но не чересчур.
(У нас с Джейкобом тоже есть правила, но они же совсем другие.)
Вдруг Джейкоб встает и подходит к парте Мелани. Вот он, я думаю, мог бы стать популярным, с его-то волнистыми светлыми волосами, ярко-голубыми глазами и добродушным характером.
Бросив на меня озорной взгляд, он подсаживается к ней на край парты.
Да, мог бы стать, если б не одна проблема.
Джейкоб мертв.
– «Что нам нужно для киновечеринки…», – громко читает он, заглядывая в записку Мелани. Но слышу Джейкоба только я одна. Мелани складывает другой листок – приглашение на вечеринку, понимаю я, потому что печатные буквы ярко-розового цвета – и тянется, чтобы передать его Дженне, сидящей перед ней. И ее рука проходит прямо сквозь грудь Джейкоба.
Он делает вид, что страшно оскорблен, и вскакивает с парты.
Тук-тук-тук, тихонько стучит у меня в голове, будто кто-то шепчет, но я не могу разобрать слов. Я нетерпеливо поглядываю на часы над дверью. Когда же, наконец, звонок?
Джейкоб подруливает к Элис, у которой на парте разложено множество разноцветных ручек. Нагнувшись над ними, он протягивает к одной из ручек палец, целиком сосредоточившись на том, чтобы толкнуть ее.
Но ручка лежит, не шелохнется.
В кино духи-полтергейсты швыряют телевизоры и двигают по полу кровати. Но на самом деле призраку приходится тратить уйму энергии, чтобы пройти сквозь Вуаль – завесу между их миром и нашим. А те призраки, которым хватает на это сил, обычно очень старые и довольно угрюмые. Живые могут черпать силы в любви и надежде, а мертвецы крепчают от более мрачных вещей. От боли, гнева и тоски.
Теперь Джейкоб, хмурясь, пытается – снова безуспешно – сдвинуть с места бумажный мячик Мэтью.
Как хорошо, что он не мрачный.
Вообще-то, я даже не знаю, давно ли Джейкоб мертв (об этом я стараюсь думать приглушенно, так как знаю: ему это не понравится). Наверное, все произошло не так уж давно, потому что выглядит он вполне современно – в футболке с супергероем, темных джинсах и высоких кроссовках. Но он никогда не рассказывает, что с ним случилось, а я не спрашиваю. У друзей есть право на секреты друг от друга – это так, даже несмотря на то, что Джейкоб может читать мои мысли. Я вот не могу узнать, о чем думает он. Но не жалею: если все взвесить, лучше быть живым, хоть и не телепатом, чем телепатом, но призраком.
При слове призрак он вскидывает голову и многозначительно покашливает.
– Предпочитаю формулировку «человек с ограниченными телесными возможностями».
Я возмущенно округляю глаза – Джейкоб отлично знает, я не люблю, когда он без разрешения роется в моих мыслях. Да, наши отношения необычны – но, слушайте, должны же быть какие-то рамки!
– Я не виноват, что ты так громко думаешь, – оправдывается Джейкоб, усмехаясь.
Я фыркаю, и несколько одноклассников косятся в мою сторону. Втянув голову в плечи, стараюсь слиться с партой, при этом ногами задеваю лежащий на полу рюкзак с учебниками. Приглашение, которое Мелани передала Дженне, перемещается по классу. У моей парты оно не задерживается. Меня это не огорчает.
Уже почти наступило лето, а это значит – свежий воздух, много солнца и читать книжки не по списку, а просто для удовольствия. Это значит, что наше семейство, как всегда, отправится в съемный дом на пляже в Лонг-Айленде, где мама и папа будут работать над новой книгой.
Но – самое главное! – это значит: никаких привидений.
Сама не знаю, что не так с этим домом на пляже – может, дело в том, что он совсем новый, или в том, что стоит на отлете, один на берегу, но там и вправду намного меньше призраков, чем здесь, в Нью-Йорке. А значит, когда окончатся занятия, меня ждут целых шесть недель солнца, песка и спокойного сна по ночам.
Шесть недель без бесконечного тук-тук-тук от неугомонных духов.
Шесть недель, когда я буду чувствовать себя почти нормальной.
Жду не дождусь, скорей бы уже.
Жду не дождусь… и все же, когда звенит звонок, я вскакиваю, вешаю рюкзак на одно плечо, а фиолетовый ремень фотоаппарата на другое и позволяю ногам нести меня вперед, навстречу настойчивому тук-тук-тук.
