поспешно, на ходу сбрасывал исподнее.
— Бейте же ее! Бейте!
Первым схватил увесистую палку Назар Путинцев. До двух потов молотил ею, замаливая прошлую провинку. На генеральском белье живого места не осталось от зеленых и черных полос — следов палки. Тем временем нагого Беэра с подобающим вниманием освидетельствовал лекарь.
— Благодарение богу, ваше превосходительство, змеиного укуса на теле нет.
Беэр успокоился и как ни в чем не бывало принялся торопить со сборами в дорогу. Вдруг, как на грех, подскочил Путинцев и по всей солдатской науке отрапортовал:
— Ваше превосходительство, не змея, а лягушка-с оказалась в вашем исподнике! Как есть она, шельма!
Для убедительности солдат извлек из кармана штанов останки лягушки.
— Выходит, мерзавец ты этакий, я соврал насчет змеи?! Да как ты смеешь! Прикажу плетьми засечь насмерть за твои лживые речи!
Федор умоляюще попросил:
— Не тревожьте его, ваше превосходительство. Уважьте мне.
Беэр смягчил тон.
— А может, он и вправду по недосмотру упустил змею и убил лягушку, коя прыгала рядом с исподником, потому и заключил по собственной глупости, что оная лягушка меня побеспокоила.
Позже Беэр приказал уволить Путинцева в отставку «за преклонностью годами и глупостью рассудка»…
Честность солдата сошла за глупость. Беэр же через то оградил свою генеральскую честь.
* * *
Однажды командир караульной команды при Барнаульском заводе поручик Синяков пришел в гости к отцу Ферапонту. Здесь же находился ревизор из Тобольской духовной консистории, немолодой протоиерей Игнатий. Ревизор немало важничал, еле ворочал кудлатой головой, будто опасался, что о шею перетрется толстая золотая цепь и массивный крест упадет на пол. Как и подобает человеку его сана и возраста, он вел душеспасительный духовный разговор.
— Жизнь земная — кратчайший сон… Вечность — с вознесением на небеса. Посему на земле человек должен строго блюсти законы православной церкви…
Отец Ферапонт приметил на лице поручика гложущую скуку, исподволь и многозначительно подмигнул ему, давая понять, что и при скучном начале можно ожидать веселого конца. Потом как бы вскользь обронил:
— Велела бы, матушка, стол накрыть.
В небольшой уютной гостиной все давно готово к приему гостей. Со стола приветливо поглядывали бутылки, тонкие аппетитные запахи изысканной снеди щекотали ноздри.
Отец Игнатий уселся первым, сказав с тяжким вздохом:
— Грешен человек безволием своим перед дарами земными.
После третьей чарки ревизор перестал открещиваться и в утеху своей совести оповестил:
— Что три, что шесть чарок — един грех разом.
А отец Ферапонт с тонким знанием дела прогремел в дверь:
— Велела бы, матушка, подать енту наливочку, что в третьем году наделана, под красной сургучной печатью и облита воском. Да икорки осетровой свежего посола с нарезанным лучком…
С подносом в руках вошла Настя, чуть заметно улыбнулась, с достоинством поклонилась.
Поручика совсем недавно перевели по службе из Екатеринбурга в здешние края. На Барнаульском заводе не знал он еще многих людей. И Настю увидел впервые.
— Никак дочь ваша, отец Ферапонт?
— Не-е, разведенная жена… в услужении мне находится.
Наливка оказывала свое быстрое воздействие. Захмелевший отец Игнатий отставил в сторону кисель и сухие блины, осенив неугодную пищу крестом.
— Сие — божий дар беззубым и древним старушкам. Нам же что потверже да потяжельше, ибо зубы наши, аки клыки волчьи.
Потом придвинул к себе соблазнительную скоромную пищу, долго и аппетитно чавкал полным ртом.
Поручик плохо слушал пьяную болтовню ревизора.
С приходом Насти затуманенный хмельной взор его прояснился. И сейчас поручик неотрывно глядел на дверь в надежде, что снова появится Настя.
Наконец отец Игнатий непослушным языком произнес последние слова:
— Всяк упившийся да сверзится в постель.
С тем и уковылял прочь неуверенной походкой. Поручик сразу же нетерпеливо выпалил хозяину:
— Как зовут ее?
В ответ сдержанный, понимающий смешок.
— Вижу, вижу, поручик, Настя по душе пришлась. Что ж, дело мирское, житейское. Вам ведь и сорока не минуло. Мужчина, как говорят, в самом соку, вдобавок вдовый. На Настю же никакого запрета от церкви нет.
Отец Ферапонт вроде в душу поручика заглянул.
— Настенька, пойди сюда!
По настоянию хозяина и гостя Настя выпила полчарки наливки. Не помнила, когда хмельное брала в рот. Щеки налились густым румянцем. Лукавым, как, девичестве, огоньком засветились глаза. Под предлогом приглядеть за своим коллегой удалился отец Ферапонт. Поручик решил воспользоваться до конца выпавшим случаем.
— Скучно одной жить, Настенька, не правда ли?
На лице Насти плутоватая улыбка. Ответила уклончиво:
— При работе не до скуки…
— Выполнишь мою просьбу, Настенька?
— О чем просьба-то? Может, подать что?
Поручик кивнул головой на стул рядом с собой.
— Сядь сюда, Настенька…
— О-о, не годится так-то, чтобы прислуга к хозяйскому гостю подсаживалась.
— А я сам пересяду.
— А ну спробуйте!
Пока поручик тяжело и неуклюже вставал со стула, Настя порхнула к двери и подзадорила веселым смехом:
— Что же вы стоите? Садитесь же на ентот стул!
— Дикая коза ты, Настенька! Чего испужалась, вдовая?
Слова Насте — что горох в стену. Как стояла у двери, так и осталась там. Потом сказала строго:
— Коли ничего не надобно, я ухожу. Дела ждут.
— Твоя воля, Настенька! Только я не раз к тебе приду.
— Я же не хозяйка в этом доме. А у отца Ферапонта немало людей бывает. И вам к нему дорога не заказана, коли надобность приведет.
Раза три поручик находил после предлог, чтобы побывать в доме отца Ферапонта. Не столько говорил с хозяином, сколько бойко стрелял глазами по сторонам в надежде увидеть Настю. А Настя, как нарочно, проплывала где-нибудь в стороне плавной походкой, делала вид, что не замечает пришедшего человека.
Первое время отец Ферапонт выказывал, что не догадывается о намерениях поручика. Потом как-то хлопнул его пухлой рукой по плечу и сказал напрямик, добродушно:
— Не придумывайте заделье для прихода сюда. Все вижу и понимаю. Вот то дверь Настиной комнаты. В нее, минуя меня, всегда проходите…
И поручик зачастил, долго засиживался в комнатушке один. Настя находила дела и отлучалась, пока не исчезал гость. Лишь где-нибудь во дворе поручик успевал сказать хлопочущей Насте:
— Что же ты убегом бегаешь? Безо всякой надежды прихожу к тебе…
После каждого прихода поручика в шкафчике росла горка сверточков с подарками. «Ну и пусть себе таскает! Надоест — перестанет», — думала Настя и бережно укладывала сверточки в свой незатейливой работы сундучок. Даже из любопытства не развернула ни одного из них.
Отец Ферапонт бесконечно поражался: «Сама судьба на тройке навстречу мчится, а Настя в сторону сворачивает. Не годится такое». И поручику и священнику думалось одно и то же: «Нет причин у Насти отвергать мужчину».
