во что-то тяжелое и даже несколько громких выстрелов.
Раздался свист, стало жарко, запахло серой.
- Законники! Ненавижу законников! – голос визгливый и громкий заставил еще крепче зажмуриться и вжаться спиной в пол.
Громко простучала автоматная очередь, на руку, рефлекторно прикрывшую лицо, упала горячая гильза.
- Серебро не берет! – громко закричал кто-то. - Третий круг!
- Четвертый не хочешь, дурачок? – глумливо поинтересовался визгливый голос. Серой запахло еще сильнее. – А ну, иди сюда, посмотрим, какого цвета у тебя потроха! Неужто красные?
Семенов-младший не очень понимал в оперативных мероприятиях, да и в сути призываемой из-за всяческих граней нечисти разбирался так себе, но даже ему, сквозь закрытые глаза и пелену невежества, было понятно: что-то пошло не просто не так, а худшим из возможных образов.
Автомат простучал еще раз. Гулко пролетел над комсоргом огненный шар, куда-то и откуда-то ударило молнией.
- Нет у вас методов против Стоика Благоразумного! – радостно заявил все тот же голос, уже не просто визгливый, а какой-то глумливый и неправильный. «Да он же шепелявит!» - отчего-то обрадовался комсорг.
- Методов, говоришь, нет? – прорезался другой голос, хриплый и мужественный. – А вот это мы сейчас посмотрим! Сила Закона, к тебе взываю!
И все закончилось.
Семенова-младшего подняли с пола вместе с остатками развалившегося стула, отряхнули – уже без стула – и чуть ли не силой отняли от лица обожженную гильзой руку.
Комсорг огляделся: в большой комнате, почти зале, было, на что посмотреть.
Вповалку лежали какие-то люди: бандиты, которых было не жалко, и сотрудники в форме и без, которых, напротив, жаль было нечеловечески.
В углу комнаты сжался в клубок некий гражданин, тоже, как и Семенов-младший, рогатый, но куда более внушительно: не как молодой козлик, а как вымерший копытный зверь тур. Кожа гражданина была красно-фиолетовой, а одет он был неприлично: в кожаные трусы с большими блестящими заклепками. Гражданин пытался спрятать лицо между голых колен и громко поскуливал, будто уподобившись нашкодившему псу.
Посреди всего этого беспорядка стояли пятеро, не считая самого комсорга: двое сотрудников в пятнистой форме (это они, видимо, поднимали и отряхивали Семенова-младшего), знакомый куратор по фамилии Эпштейн, одетый, почему-то, в спортивный костюм общества «Динамо», еще один представительный мужчина в годах (видимо, обладатель того самого хриплого голоса), и, наконец, пятый товарищ, который…
- Андрей Януарьевич, Вы уж извините за беспокойство. – Эпштейн обращался к пятому товарищу с видимым благоговением, и было, отчего: старую, середины прошлого века, гражданскую форму венчали знаки отличия генерального прокурора Союза ССР, суровое лицо о высоком лбе внушало сквозь золотистые линзы круглых очков, а за плечами товарища генерального прокурора неземным светом распахнулись два дивных пернатых крыла.
- Никакого беспокойства, товарищи. Вы в своем праве! – слово «праве» вдруг отозвалось тихим громовым раскатом, над сияющими залысинами на миг проявился внятный нимб. – Вольно было этим… Гражданам призывать Константиноса Сапрокоса! И ведь каждый раз одно и то же! Так, а тут у нас… ангельский прокурор посмотрел на комсорга сурово и внимательно.
Дальнейшего Семенов-младший сам от себя ожидал в последнюю очередь. Сделал шаг вперед, протянул ладонь, получил, на удивление, крепкое ангельское рукопожатие.
- Здравствуйте, товарищ Вышинский!
Глава 10. Сеанс одновременного...
Пушкин, Ленобласть, 18 ноября 2022 года. Здесь и сейчас.
Колобок.
Тот день шокировал меня весь и целиком.
Сначала оказалось, что моя платформа — так мне отчего-то нравилось называть корпус и все, что к нему прилагалось — во всяком случае, не до конца гражданская.
Я точно понимал, что попадание нескольких тяжелых пуль с гарантией убивает человека, или, в моем случае, необратимо ломает механизм. Должно было существенно поубавиться прыти: катиться и дальше с той же (довольно приличной) скоростью я был не должен, но ведь катился же!
Нельзя сказать, чтобы повреждений или нарушений в работе не было совсем, но они причиняли, скорее, беспокойство и неудобство. Вместо уже привычного интуитивного управления самим собой и полного понимания происходящего, перед моими несуществующими глазами опять появился экран, создававший странную реальность (пожалуй, ее можно было бы назвать дополненной). Именно на этом экране появился сразу десяток новых надписей: они сообщали важное, тревожно мигали ярко-красным и отказывались исчезать, несмотря ни на какие мои действия.
Главная надпись оповещала о критическом снижении резерва вычислительной мощности и включения по этому поводу упрощенного режима управления: видимо, этот режим я и наблюдал перед внутренним взором. Остальные строчки сообщали о повреждении главного привода (12%), ввода-вывода мотиваторов, основного и вспомогательного (7% и 9% соответственно), и еще о какой-то ерунде, на которую я решил не обращать внимания.
Ниже сонма надписей о плохом светилась еще одна, и, судя по зеленому цвету, была она, ради разнообразия, о хорошем. Я присмотрелся. Надпись сразу же стала ярче и заняла нижнюю четверть экрана: видимо, так включался некий приоритет. «Подсистема саморемонта: экстренный режим. До полного восстановления: 7320 стандартных секунд».
Пока я пытался осознать прочитанное, секунд стало 7317, то есть, думал я достаточно шустро.
Больше меня почти ничего не беспокоило: ни металлические инородные тела (числом двадцать пять штук), ни снижение подвижности (его не было), ни легкое тугодумие (которое предполагалось, но, видимо, отсутствовало).
Из вот этого всего следовал один вывод и столько же вопросов. Вывод был интересный, вопрос логичный: «Я — боевой робот» и «Как так могло получиться?».
И это был первый шок.
Шоком вторым стало поведение Куяным, под светлые и слегка раскосые очи которой я предстал во всем своем пробитом пулями великолепии.
- Ой, Колобочек! Как же с тобой... Это же в тебя стреляли? Бандиты? - девушка выражала собой готовность немедленно спасать, даже не уточнив, от чего конкретно. «Однако, не все так замечательно. Бандиты в этих благословенных краях все же водятся — вряд ли девушка знает о них из кино или книг.» - думалось мне удивительно логично.
- Если бы бандиты, - я не стал вводить потенциальную помощницу в заблуждение. - Не бандиты, а самый настоящий милиционер. В форме, даже с милицейской машиной, правда, почти не раскрашенной. Это теперь получается, что бандит не он, а я!
Девушка смутилась, задумалась и не заметила, что я тихонечко выдвинул из лючка манипулятор с контактом. Контакт, конечно, задумывался в качестве универсального электрического
