– Простите, – сказал он, снимая шапку и судорожно сжимая ее в руках, – я, должно быть, напугал вас, явившись в столь поздний час да еще и проявив излишнюю настойчивость… – Он быстро глянул через плечо на брата Сары, который стоял, прислонившись к стене, и наблюдал за ним. Проклятье, да прекратит ли он когда-нибудь скрежетать своим ножом! – с ненавистью подумал Дэниел и повторил: – Я еще раз прошу простить меня за это вторжение. – Ему никто не ответил.
Энни зевнула, сунула в рот большой палец и, теребя спутанную прядь волос, привалилась к матери. Не сводя глаз с Дэниела, она строго спросила:
– Ты принес мою раковину?
– Ох, извини, – он показал ей пустые ладони, – но в следующий раз я непременно ее принесу.
– Ты и в прошлый раз это обещал! – сонным голосом упрекнула его Энни.
– Да, я помню.
– Я знала твою мать, – сказала вдруг мать Сары. – Нежная была душа. – Она взяла Энни на руки и унесла ее куда-то во мрак соседней комнаты.
А Дэниел смотрел на Сару и ждал. Но она молчала и лишь плотнее куталась в свое одеяло. Вид у нее был какой-то больной. Лицо бледное. Уж не хворала ли она все это время?
– Чего тебе от меня нужно, Дэниел?
– Я всего лишь… – Нет, слишком много всего накопилось у него внутри, чтобы он мог это сказать здесь, при всех. – Не могли бы мы немного прогуляться?
Она приподняла одеяло и шагнула к нему, но брат преградил ей путь:
– Никуда ты не пойдешь. – Потом повернулся к Дэниелу и заявил: – А ты даже не надейся, что я разрешу тебе прогуливаться с моей сестрой в темноте.
– Не валяй дурака, Джон, – устало сказала ему Сара.
– Но ведь… – Джон быстро посмотрел на Дэниела, упрямо наклонил голову и тихо сказал: – Но ведь ты же нездорова!
– Ничего. Мне уже лучше. Отойди от двери.
И он послушно отошел. Ничего себе, подумал Дэниел, кто же из них сильнее? Небо, как оказалось, расчистилось, и все вокруг было залито лунным светом. Дэниел снова надел шапку, и они с Сарой медленно двинулись к лесу. Сара шла молча, низко опустив голову, и ноги переставляла как-то неуверенно, словно боялась оступиться.
Зайдя чуть дальше опушки, они остановились под ясенем, широко раскинувшим свои ветви. Только сейчас Дэниел заметил синяк у Сары на щеке и спросил:
– А это у тебя откуда?
– От мамы.
Такого ответа он не ожидал. Возможно, именно из-за материной затрещины она и молчит? Ну что ж, по крайней мере, деревенские тут не виноваты. Но Дэниел был бы готов принять на себя и этот синяк, и душевную боль Сары хоть в стократном размере, лишь бы ее от них избавить. Он чувствовал, как в душе его закипает гнев против этой женщины, которая посмела ее ударить. Он с нежностью коснулся пальцем краешка синяка, но Сара, резко отдернув голову, спросила:
– Зачем ты пришел?
– Я оставлял там камень. Я ждал тебя…
– Зачем? – Он видел в глазах Сары ту же непреклонность, что и в глазах Молли, хотя сейчас совершенно не понимал, чем это он мог заслужить подобную холодность.
– Потому что увидеть тебя хотел. Я думал, что ты… мне казалось, мы с тобой…
Она покачала головой:
– Не понимаю, чего все-таки тебе от меня нужно.
– Ты мне очень нравишься.
Она рассмеялась, но в ее смехе отчетливо слышалась горечь.
– Разве может тебе что-то так уж во мне нравиться? У меня же ничего нет, Дэниел, да я и сама ничто. Ты сам видел, как я живу. Не следует тебе со мной встречаться, да и я не могу быть с тобой. Моя жизнь ни в коем случае не должна пересекаться с твоей.
– Но ведь наши жизни уже пересеклись! – Он чувствовал, что сейчас она далека от него как никогда прежде, и совершенно не понимал, почему это происходит.
– Это неважно. Ты просто возвращайся к себе на ферму и продолжай ухаживать за кузнецовой дочкой, а меня оставь. Я своей собственной дорогой должна идти.
Ее слова неожиданно пролили луч света на бесконечный мрак замешательства, окутавшего Дэниела.
– Как ты сказала? – Он даже слегка рассмеялся. Ну, ясно, Молли не очень-то спешила рассказывать в деревне, что никакой любви у нее с фермерским сыном не вышло.
– Знаешь, – попытался объяснить он, – все это совсем не так… – Теперь он говорил очень серьезно и решительно. Шагнув к Саре, он высвободил одну ее руку, судорожно вцепившуюся в одеяло, и сплел ее пальцы со своими, и она подчинилась, хотя и не сразу. – Дело в том, что Молли действительно ко мне приходила. Она сказала, что, поскольку ее выбрали Королевой мая, у нее есть право выбрать себе жениха и она выбрала меня. Но я… я ей отказал.
Сара смотрела на него с каким-то странным выражением. Совершенно невозможно было понять, какие чувства она в данный момент испытывает. Дэниел чувствовал, что сам он улыбается слишком широко, слишком счастливо, глядя на нее, но ничего не мог с собой поделать.
– Знаешь, Сара, я ведь никогда в жизни никому не отказывал – о чем бы меня ни попросили. А на этот раз отказал. Из-за тебя.
Он придвинулся к ней еще ближе, взял обе ее руки в свои и даже слегка встряхнул их, словно желая доказать ей, как для него важно и радостно все то, в чем он ей сейчас признается. Однако лицо ее оставалось по-прежнему безучастным и ровным счетом ни о чем ему не говорило.
– А когда в последний раз отец меня ударил, со мной произошло что-то такое, я и сам не знаю что, но я, глядя ему прямо в глаза, сказал, что больше никогда не позволю ему поднимать на меня руку. И с того раза он больше этого не делал. А ведь такого со мной никогда раньше не случалось. Я столько лет боялся отцовского гнева, а потом в моей жизни появилась ты, и ты показала мне, как быть сильным, как быть самим собой, и я стал самим собой – таким, каким никогда не был раньше, но каким хотел бы быть и впредь. Да, я хочу быть именно таким. И это становится возможным, когда мы вместе. А ты… скажи, ты хоть что-то из моих бессвязных слов поняла? Это имеет для тебя хоть какое-то значение?
Дэниел умолк, в отчаянии вглядываясь в лицо Сары и пытаясь понять, поняла ли она его.
– Значит, ты не ухаживаешь за кузнецовой дочкой? – спросила она. – И не собираешься на ней жениться?
Он засмеялся:
– Нет.
Но выражение ее лица осталось прежним. Значит, его усилий оказалось недостаточно.
– Да я и… просто не смог бы! У меня там и места-то на нее не хватит!
Она нахмурилась:
– Места? Для нее? Где?
– Да ни для кого угодно не хватит! Нет в моей душе места ни для кого, кроме тебя!
Наконец-то на губах Сары появилась слабая улыбка:
– Ну что ж…
– Так, значит, ты из-за нее не приходила? Из-за Молли?
– Да. И еще потому, что мы с тобой разного поля ягоды. И еще дома у меня…
