проецирует изображение над кроватью.
Крошечное тельце, младенец, парит в воздухе над кроватью. Он вращается по медленному кругу. Крошечное тельце не больше моего мизинца, свернутого в плотный клубок. Я подхожу ближе, чтобы посмотреть на него, стоя позади Амары.
— Нет, — говорит Амара. — Этого не может быть.
— Что такое? Машина не работает? — я спрашиваю.
— Нет. Не может быть! Он сломался, чёрт возьми, должно быть, он должен быть сломан!
— Я не…
— Ты не можешь отойти? Почему ты всегда в моем личном пространстве!? — кричит она, разворачиваясь и отталкивая меня.
— Амара, что такое…
— Клянусь всеми горящими звездами в космосе, не мог бы заткнуться! Хоть раз? — Она качает головой, и я вижу слезы в уголках её глаз.
Её руки сжимаются в кулаки, затем она проносится мимо меня и выбегает из комнаты. Я хочу последовать за ней. Я хочу побежать за ней, но знаю, что это только ещё больше разозлит её. Моё сердце разрывается в груди, когда я смотрю ей вслед, потерянный, не зная, что делать. Нерешительность сковывает меня на места.
— Амара? — говорю я шепотом.
Я поворачиваюсь и смотрю на маленькую голограмму, проецируемую над кроватью, и размышляю, что это значит.
Глава 23
Амара
Этого не может быть. Я не готова к этому. Я ещё даже не решилась его впустить, а теперь это? Как это произошло?
Хотя я чертовски хорошо знаю, как это произошло! Я дура. Я сделала это с собой, и теперь я встряла. Я не могу этого сделать. Как я смогу? Холодный озноб пробегает по моей коже. Прогулка по улицам на жарком воздухе должна была согреть меня, но не справилась с внутренним холодом. Я даже не знаю, как долго я была здесь, бродила по кругу, пытаясь осознать ситуацию.
Я обхватываю руками живот. Только сейчас до меня дошло. Там внутри жизнь, она растёт во мне. Когда я сжимаю живот руками, теплое сияние распространяется от центра к конечностям. Оно борется с моим страхом. Одно или другое, рано или поздно что-то возьмёт надо мной верх.
— Амара! — крик Мэй вырывает меня из моих мыслей.
— Что? — спрашиваю я, оборачиваясь.
Требуется время, чтобы заметить её. Я так погрузилась в свои мысли, что не знаю, где я нахожусь. Она у двери медицинского корпуса, улыбается. Её красивые длинные светлые волосы выглядят красным ореолом в тусклом свете заходящего солнца. Сориентировавшись, я иду к ней.
— Пора! Калиста рожает!
— Проклятие.
Бежим по зданию. Когда мы с Мэй прибываем, остальные девушки сбиваются в кучу. Сверре и Астарот стоят в нескольких футах в стороне и тихо переговариваются друг с другом.
— Чего мы ждем? — спрашивает Мэй, проносясь мимо группы сквозь дверь в медицинскую зону.
Калиста уже тяжело дышит на кровати, по её лицу течет пот. Джоли с распухшим животом и всеми остальными стоит рядом с ней, вытирает ей лоб влажной тряпкой и издаёт тихие успокаивающие звуки. Руки Калисты вцепляются в поручни кровати, она быстрее задыхается, и её челюсть сжимается.
— ММММКХХ, — стонет она, а затем снова задыхается.
— Какой промежуток? — спрашивает Мэй, подходя к Калисте, вставая напротив Джоли.
— Менее одной минуты, — говорит Джоли.
— Эта машина не помогает! — шипит Лейдон.
Каким-то образом я упустила его из виду, пока он стоял в тени у изголовья кровати.
— Поможет, — говорю я.
— Тебе же будет лучше, — шипит он, угроза очевидна в его голосе и словах.
— Ладно, Калиста, пора, — говорит Мэй, кладя руку на лицо Калисты. — Я помогу тебе, мы это сделаем.
Мэй делает знак нам, девочкам, но я сдерживаюсь. Выражение лица Калисты — чистая агония, искаженная резкой ухмылкой, пародией на веселье. Мой желудок сжимается, когда я вижу, как она переходит от тяжелого дыхания к скрежетанию зубами и стонам.
Другие девушки двигаются в обе стороны, как будто они репетировали этот момент. Они снимают с Калисты штаны, поднимая её ноги под углом. Механические руки двигаются вокруг неё, и синие огни освещают её выступающий живот. От страха у меня выступил холодный пот. Я не смогу этого сделать. Как она может? Как она терпит столько боли?
Над кроватью появляется голограмма младенца. Мэй переводит взгляд с него на Калисту и кладет руку на живот роженицы, ощупывая её. Она нажимает точку на боку Калисты, и голова ребенка-голограммы двигается.
— Это ещё не совсем конец, — говорит Мэй.
— Это нехорошо, да? — спрашивает Лана.
— Нет, это не так, — хмурится Мэй.
— Помогите ей! — кричит Лейдон, его крылья трепещут, а хвост мечется из стороны в сторону так сильно и быстро, что Инге приходится уворачиваться, чтобы не свалиться на землю.
— Лейдон! — кричит Мэй.
Лейдон поворачивается к ней с яростью на лице. Он шипит, когда его пальцы сгибаются, обнажая острые когти, готовые к атаке.
Я смотрю, как всё это происходит в замедленной съемке. Лейдон теряет голову. Это очевидно. Он сдаётся, потому что Калисте больно, и он не может это исправить. Его любовь к ней слишком сильна. Слишком много для него, чтобы вынести её боль. Это делает его опасным. Он отталкивает Ингу в сторону, тогда Лана оказывается у него на пути, и он тоже отталкивает её, направляясь к Мэй.
Розалинда двигается, но не успевает. Я двигаюсь, протискиваясь между Лейдоном и Мэй.
— Остановись! — говорю я, кладя руку ему на грудь.
Я чувствую, как колотится его сердце, когда его грудь вздымается и опускается от прерывистого дыхания.
— Уйди с дороги, человек, — шипит он.
— Нет, — говорю я, выпрямляясь и отталкивая его. — Ты ее любишь, мы понимаем, но это женская работа. Тебе здесь не место, а теперь убирайся.
— Я не…
— Ты будешь делать то, что я говорю! — кричу я, указывая на дверь. — Вон! Сейчас же!
Он шипит, его крылья широко раскрыты, а хвост делает яростные взмахи из стороны в сторону, но он не двигается вперед. Я встречаю его взгляд и жду. Его крылья складываются, его хвост успокаивается, затем его руки опускаются по бокам.
— Я… — начинает он.
— Нет, не будешь, — оборвала я его. — Выходи. Немедленно.
Он опускает голову, затем поворачивается и уходит из комнаты, не сказав больше ни слова. Все вздохнули с облегчением, когда он ушел.
— Вау, — говорит Мэй.
— Ничего такого, — говорю я. — Давайте сделаем это.
Мэй кивает и, наблюдая за машиной и бормоча слова ободрения Калисте, нежно нажимает на живот. Голограмма смещается, и все девушки в комнате выдыхают.
— Она на месте! — восклицает Мэй.
— Хорошо, хорошо, хорошо, хорошо, — выдыхает Калиста, словно мантру.
— Хорошо, мы почти готовы, когда начнется следующая схватка, ты тужишься, хорошо?
— Да, да,
