– Тот, который написал про миссис Ван Эндел и Колина?
Джесс кивнул.
– Я постарался найти время… чтобы с ним подружиться.
– Зачем?
Джесс улыбнулся:
– Он ведет колонку, которую в Нью-Йорке читают все, кто умеет читать, и даже некоторые из тех, кто читать не умеет. Если он напишет о тебе что-то лестное, уже завтра об этом прочтет весь город.
– А с чего ему говорить обо мне что-то лестное?
– Возможно, я сказал пару вещей про мою прелестную кузину, которая состоит в отдаленном родстве с королевой Англии и которая приехала сюда в надежде познакомиться с некоторыми из лучших женихов Нью-Йорка.
– Не может быть!
Лана резко отшатнулась, глаза у нее округлились от ужаса.
– Поскольку он всегда бывает с фотографом, я хочу, чтобы ты приготовилась улыбнуться, когда тебе будут помогать выйти из кареты, пусть даже тебе покажется, что тебя решили убить взрывом пороха.
– По…
– Уже нет времени. Я вижу его вот там. – Голос Джесса стал властным. – Улыбайся, милая! И держись величественно.
Это были последние слова, которые Лана услышала перед тем, как дверь кареты открылась и ливрейный лакей начал помогать ей спускаться. В тот момент, когда Джесс взял ее за руку, раздался звук взрыва, сверкнул ослепительный свет – и Лане показалось, что она оказалась в осаде. Полуослепшую, ее повели по ступеням особняка Вандербилтов.
Джесс подался ближе и прошептал:
– Добро пожаловать в высший свет, Лана.
– Джеслин Джереми Джордан Ганновер, герцог Амберленд!
Дворецкий Вандербилтов объявил это имя – и все собравшиеся в комнате гости поспешно повернулись в сторону мужчины, появившегося в дверях.
– Его кузина, леди Алана Даннинг Гриффин Виндзор, из Шропшира, Англия.
Мужчины и женщины дружно ахнули, глядя, как Джесс вводит в комнату ошеломляюще прекрасную девушку, направляясь с ней приветствовать хозяев дома.
Вандербилты сияли, гордясь своим достижением. Им удалось заполучить на первый обед сезона не одного, а двух представителей высшей аристократии! Это определенно поставит их выше всех и сделает самой популярной парой в Нью-Йорке.
Пока они знакомили Джесса и Лану со своими самыми уважаемыми гостями, Лана растерянно гадала, удастся ли ей запомнить все имена. Она узнала большую их часть, поскольку читала о них в газете, но одно дело читать – и совсем другое называть издателя газеты по имени и видеть, как его жена приседает, прежде чем с ней поздороваться. Было трудно не захихикать, когда судья Верховного суда просит оставить ему танец, а Густав Ван Эндел дольше положенного задерживает се руку в своей и только потом поворачивается, чтобы представить ей жену и сына.
Лана впервые увидела Уилтона Ван Эндела, если не считать того момента, когда она застала его со Шведкой. Память о том, что он сотворил с этой несчастной бедняжкой, навсегда отпечаталась в ее памяти – и сейчас, видя этого высокого, приветливо улыбающегося молодого человека с по-мальчишески красивым лицом в обрамлении светлых кудрей, она была рада тому, что знает его истинный характер. Она задумалась о том, как много невинных молодых девушек поверили в то, что такой привлекательный мужчина, так хорошо одетый и вращающийся среди таких важных особ, должен быть воплощением всего доброго и благородного.
– Леди Алана! – Он склонился к ее руке. – Я буду с нетерпением ждать нашего танца.
– И я.
Лана отвернулась от него, чтобы выслушать очередное представление, а потом еще и еще.
И все это время она продолжала улыбаться и время от времени подносила к губам бокал шампанского. Она не брала закуски с подносов, которые разносили по залу, опасаясь, что нервные спазмы, терзавшие ее желудок, только усилятся, если она попробует что-нибудь съесть.
Она поймала себя на том, что отвлеклась на горничных в их безупречно чистых форменных платьях, которые сновали между гостями, предлагая напитки и еду и в то же время оставаясь незаметными. Сколько времени они сегодня провели на ногах? И сколько еще им предстоит трудиться, прежде чем они смогут лечь спать?
А как насчет этой роскоши? Во что обошлась отделка этого зала с позолотой, оттенявшей резное красное дерево? Сколько мрамора пришлось добыть, чтобы создать это ослепительное оформление камина? Сколько голодных людей в лачугах восточной стороны можно было бы накормить, одеть и согреть за те деньги, которые потрачены на один-единственный торжественный обед?
После того как все гости были представлены, хозяин дома предложил руку Лане, а хозяйка дома оперлась на руку Джесса – и они возглавили процессию в столовую, которая оказалась еще больше и богаче, чем та, которую Лана видела «особняке Ван Энделов. Стол сиял расписным фарфором, хрусталем и серебром. Над ним сверкала люстра с сотнями свечей. Столовая была украшена массой белых роз и магнолий, аромат которых усиливал атмосферу роскоши.
Лана оказалась на одном конце стола по правую руку от хозяина дома, тогда как Джесса усадили на другом конце, справа от хозяйки. Слуги обходили стол, предлагая ростбиф, перепелов и лососину, а голоса гостей слились в тихое жужжание. Немалая часть разговоров была сосредоточена на аристократических гостях дома.
– …где она купила это платье?
– Определенно не в Нью-Йорке. Наверное, в Париже, Лондоне или Риме. Вы заметили, как оно струится при каждом ее шаге?
– …бриллианты на ее шее стоят бешеных денег.
– Скорее всего подарок королевы Виктории. Я слышала, что она любимица королевы.
– Они с герцогом в достаточно далеком родстве, чтобы между ними был возможен брак по любви?
– Точно не могу сказать, но, кажется, Джесс говорил, что она его четвероюродная сестра.
Кто-то из мужчин басовито рассмеялся:
– Определенно достаточно далекое для женитьбы, хотя я бы соблазнился, даже если бы она была мне родной сестрой!
– Прекрати, Густав! – Эвелин Ван Эндел обожгла мужа негодующим взглядом.
– Это не имеет значения, – прошептала одна из женщин, прикрыв губы ладошкой. – Я из надежного источника знаю, что Джесс вообще не намерен жениться.
– А зачем ему жениться, когда он может заполучить любую понравившуюся ему женщину, не связывая себя обетами?
Лана пристально смотрела в свою тарелку, надеясь отвлечься от сплетен, звучавших со всех сторон, и гадала, успокоится ли когда-нибудь ее желудок. При мысли о том, чтобы взять с тарелки хотя бы кусочек, на нее накатывала дурнота. Но когда она бросила взгляд на другой конец стола, то увидела, что Джесс смотрит на нее. Встретившись с ней глазами, он улыбнулся и подмигнул – и ее губы изогнулись в робкой улыбке. Почему малейшего его взгляда достаточно, чтобы ее тронуть?
