– Нет, пусть побудет у меня. Ты там не очень напрягайся – я привык сам принимать решения.
– Очень хорошо, – сказала она. – Я и это понимаю.
– У меня еды для твоей кошки навалом. Мячик есть. Играет... Обнюхивает все углы. В душе бумажные салфетки положил...
– Как бы в кладовке не поранилась!
– Дверь закрыта, Кэй, не беспокойся. Хорошо? Ничего с ней не случится, если будешь умница. Поняла?
– О'кей! – сказала она люстре. Кивнула.
– Тебе вовсе не обязательно сидеть на кровати. Не подходи к телефонам, к окнам, к дверям, – вот и все пока. Позже позвоню еще. Трубочку снимай только когда убедишься, что звоню я.
Щелчок. Зуммер...
Она обернулась, положила трубку.
Сидела и смотрела в кружку.
Начался снегопад. В вестибюле все отряхивают снег. На плечах целые сугробы.
Сэм напяливает пальто на рыбьем меху. Кэй на своем абрикосовом диванчике облокотилась на правый подлокотник, забравшись с ногами и выставив джинсовые колени. Босые ступни прикрыты диванной подушкой. Покусывает дужку очков. Рукопись читала-читала – теперь вот в сторону отложила.
Сварганил какую-то еду – и к экранам. "Путь к сердцу мужчины лежит через желудок..."
Все верно!
Сидел, жевал, не сводил взгляда с экранов.
Сэм... Появился в вестибюле. Пешком спускался. Прикрыв дверь на черную лестницу, потопал по ковровой дорожке на выход. Уолт у парадных дверей... Что-то сказал ему, уходя.
Кэй дотянулась до журнального столика, положила очки. Посмотрела на него. Острые у нее колени... Вздохнула.
– Позвони мне, – сказала она. – Надеюсь, не забыл мой номер?
Сидит глаз с него не сводит... Снял трубку, нажал кнопку повтора и "1".
Бип, бип, бип! Кто-то на линии... У нее раздался звонок. Потянулась, поднесла руку к аппарату, взглянула на него...
Задержал дыхание. Включил прослушивающее устройство... Она резко выпрямилась, когда зазвонил телефон. Стала теребить пуговку. Всегда бы так!.. Все чувства на лице, а то уткнется в сторону...
– Слушаю вас, подойти не могу, занята... И т. д...
Освещенность тоже в порядке. Бип!..
– Привет. Это Рокси. Где ты там?
Она откинулась на спинку дивана, повернула голову в сторону прихожей.
– Катание на катке откладывается. Флетчер отбывает в Атланту. А вы как, намерены? Позвони. Бай-бай. Целую. – Автоответчик пикнул.
Она посмотрела на него.
– Пит, ну где ты?
Он поднял трубку, нажал кнопку повтора.
Она наклонила голову и застыла.
Телефон зазвонил.
Выпрямилась, оперлась на подлокотник. Вытянула ноги, скрестив в щиколотках. Опять принялась терзать пуговицу. "Слушаю вас" и все остальное... Джинсы на ней вкрутую. Бедра, ляжки, мыс между...
Стоп!..
– Это я!
Потянулась к аппарату, подняла трубку, откинулась...
Оба молчали. Она все теребила пуговицу, вытянувшись на викторианском диванчике, скрестив ноги в щиколотках, держа телефонную трубку в руках.
Бип!..
– Привет, – сказала она, глядя на него.
– Привет, – сказал он, глядя на экран. Вздохнула.
– Я все думаю, как будет дальше. Газеты, телевидение... Оборзевшие корреспонденты. Не день, не два, может, несколько месяцев. Потом суд и вся длинная, как жизнь, процедура разбирательства. И ухмылочки, и смешки за моей спиной... Нашим в издательстве такой сюжетец – самое оно! Из твоей жизни вычеркнуты лучшие годы... – Она вздохнула. – Чем больше думаю, тем ужаснее картина... – Взглянула на него.
Он внимательно наблюдал за ней.
– Мой маленький, – сказала она, – у меня есть идея, которая может облегчить ситуацию.
– Интересно! Ну и в чем ее смысл?
– Смотри, не свались с кресла, – сказала она. – Ты, конечно, удивишься, но, думаю, нам нужно это обсудить.
– Крепко сижу. Давай...
– А если мы поженимся? – сказала она. Взглянул на нее. Ну и ну!.. Смотрит на него.
– Удивила! Вот уж сюрприз, так сюрприз...
– Мне это дает кое-что, – сказала она. – Избавит хотя бы от противного чувства, что должна свидетельствовать на суде. Правда ведь? А потом – ты же не тот убийца, который убивает ради убийства. Делал это, потому что боялся, что будешь раскрыт, то есть защищался. Есть в наличии побудительный мотив, так сказать. По крайней мере я все понимаю. Если в чем-то не права, опровергни...
Глядя на нее, сказал:
– Да нет, возразить нечего. Продолжай...
– Само собой, – сказала она, – оговариваю два условия. Первое – ты немедленно демонтируешь всю систему, и никаких сеансов. Согласись, нет ничего тайного, что не стало бы явным.
– Так! А второе?
– Я еще не сформулировала, но, Пит, разве мы не подходим друг другу? Господи, ведь это такая редкость, когда двое находят друг друга!.. Нам было хорошо вдвоем... и днем, и ночью... Ты – это ты! Не могу я так просто отказаться от тебя. Заглянула в свою душу и говорю тебе с полной ответственностью. Не думай, пожалуйста, что я за рай с милым в шалаше. Деньги, конечно, кое-то значат. Давай купим огромную квартиру с видом на парк, пусть у нас будет прислуга из трех человек. Вот, в принципе, мое второе условие. – Она улыбнулась. – Ну, что скажешь?
Он сказал:
– Потрясающе звучит! Остается убедить меня, что не вешаешь лапшу на уши. Допустим, мы выходим из дома, а ты – в крик. Полиция! Караул! И все такое!
Она вздохнула, по-прежнему теребя пуговицу.
– Ну ты, конечно, этот вариант исключить не можешь, – заметила она. – Первая моя реакция была почти такая. Придумать что-нибудь, как угодно сообщить обо всем в полицию... Ах, Пит, чем больше думаю об этом, тем больший ужас ощущаю в связи с предстоящим судом, всей этой возней в прессе. И твои лучшие годы потеряны... Ради чего? Что сделано, то сделано... Вспять события не повернешь. Я должна была сказать тебе это. – Она вздохнула, покачала головой. – Нет, дорогой, я тебя не обманываю. Не все женщины актрисы. Подумай о том, что я сказала, ладно? Ну и еще – возможно, вместо детей, разведем кошек.
– Ну, это только плюс, – сказал он.
Она переменила позу, согнув ногу в колене. Посмотрела на него, прижав трубку к щеке.
– А что ты хотел приобрести? – спросила она. – Этюд?
– Картину, – сказал он, наблюдая за ней. – Две оставили, чтобы я выбрал.
Она вздохнула, покачав головой.
– Я тоже хотела купить картину. Для тебя, – сказала она, не переставая крутить пуговицу. – Или какую-нибудь особенную фотоработу...
