Овчарка, сидевшая у его ног, вновь поднялась на четыре лапы и глухо зарычала на Артура, едва слышно шептавшего заклинание — в темноте, почти без зрительного контакта, получить контроль над сознанием другого человека он мог только так. Военный пришел в себя, встряхнулся, сбрасывая наваждение, и вновь насторожился.
— Что ты там бормочешь, шайтан?! — выпалил он, осознав, что с нарушителем что-то не чисто. Человек в лесу, без рюкзака, далеко от дома. Ведет себя подозрительно дружелюбно… Точно шпион! Если он его упустит… — Давай, иди!
— Куда идти, домой? — мрачнея, произнёс Артур, уже понимая, что сорвалось. Животных он, конечно, любил, но этого пса сейчас ненавидел. Отлично выдрессированная овчарка, даже не улавливая в шамане прямой угрозы, не позволяла ему отвести глаза хозяину.
— В часть. Там разберутся, — возвращаясь к инструкциям, военный заговорил рублеными фразами. — Давай.
— Мне домой надо, — возразил Артур, раздумывая над тем, как поступить. Жжение в груди прошло, пульс выровнялся, Ксюша больше не сияла, слабо отзывалась где-то в городе, в районе центра. Что она там забыла? Что вызвало сейчас у неё эту вспышку? Почему она вообще покинула дом?! Давно забытые эмоции разбередили сердце, не давали покоя, отравляли колючей тревогой кровь. — У меня девушка пострашнее твоего автомата, когда я задерживаюсь.
— Командование разберется, — повторил военный, ткнув его дулом в спину, и Артур не выдержал.
Два коротких удара — и военный рухнул на землю, а его оружие отлетело в сторону. Артур увернулся от клацнувших рядом зубов и бросился вниз по склону, почти не различимый уже в сгущавшейся темноте. Глупо, очень глупо. Почти так же глупо, как отправлять срочника охранять военный объект посреди леса…
Позади хлопнул выстрел (эта палка была заряжена?), что-то сильно толкнуло в спину, и Артур полетел на землю, машинально прикрывая лицо руками от растопырившихся навстречу веток. Говорила ведь Трэя, что женщина его погубит…
27. Буря
Странная процессия медленно двигалась по ночному лесу.
Впереди, прихрамывая, шагал Артур: плащ на спине и руки по локоть перепачканы кровью, на лице пара глубоких царапин, на плечах — перевязанная, слабо поскуливавшая овчарка, которая поймала предназначавшуюся ему пулю. Позади, конвоем — но при этом опустив оружие и ошарашенно глядя себе под ноги — военный, выстреливший вслепую в тот самый момент, когда овчарка запрыгнула Артуру на спину и повалила его на землю. Едва не убивший пса, прослужившего в этой части дольше него.
У распластавшегося на влажных листьях, придавленного телом Артура было всего несколько секунд, чтобы выбрать — и он решил остаться и спасти эту жизнь. Потому что Ксюша, как ни крути, была уже взрослой, разумной девушкой, в чём-то даже более сильной, чем он. Потому что сейчас он не чувствовал для неё опасности, а бедное животное истекало кровью и нуждалось в помощи.
И, мерно ступая по сырой земле, следуя редким указаниям военного, чтобы не сбиться с пути, Артур думал вовсе не о проблемах, которые себе создал этим поступком, и не о противном моросящем дожде и срывавшем капюшон ветре. Неожиданно для себя он рассуждал о себе самом. О жизни и работе, уже давно не приносившей былого удовольствия и азарта; о Судьбе и самих клиентах, которые упорно противились любым изменениям; о своём перемещении в царство мертвых — не буквальном, конечно, а за счет окружения себя исключительно призраками. И дело даже не в том, что Артур избегал людей — с его профессией стоило это делать… Просто он внезапно осознал, что изо всех сил цепляется за прошлое.
Там, в прожитых, ушедших жизнях осталось самое дорогое. Настоящие родители и настоящее, почти беззаботное детство, первая любовь, умение удивляться и постоянно открывать что-то новое в мире, далекие путешествия и обретение бесценного опыта, нащупывание собственных границ и удачная попытка вернуть Мию, пусть даже в виде призрака. Артуру всегда казалось, что всё самое лучшее — позади. И чувства там были сильнее, и ощущения ярче, и люди проще. В противовес этому его бессмертие могло предложить лишь улучшавшиеся из года в год навыки.
И как-то он забывал до поры о сотне неудач, о потраченных впустую жизнях — когда он по каким-то причинам не мог заниматься любимым делом, о десятках сложных голодных лет и потере близких, о несложившихся отношениях и горькой попытке создать семью. Он тогда старался, очень старался… но только причинил сильную боль себе и другим — и твердо решил, что подобное не для него. В конце-концов, Мия была рядом… всегда была рядом, готовая простить, поддержать, сказать исключительно правильные вещи. По сути, они и узнали-то друг друга лучше только после её смерти и освобождения от ужасного дара.
Если и существовала вечная любовь — то это была она. Любовь к своему прошлому и давно сгоревшему счастью.
Дождь усилился, потоки воды били по лицу и затекали за ворот, но Артур этого уже не замечал, полностью погрузившись в свои мысли. Он слишком давно забросил привычку копаться в себе — где-то лет через пять после развода, когда подобные откровения стали приносить мучения и чувство вины. Еще анализировал состояние, отмечая какие-то сбои в организме или нарушения ауры, усталость, голод или моральное истощение — но попросту избегал того, что вызывало лишнее волнение или неприятные эмоции. В конце-концов, рядом всегда была та, кто готова принять его любым. И, в отличие от самого Артура, лучше понимала, что происходит внутри него — но давно оставила попытки об этом поговорить.
А потом Мия ушла. Артур ярко запомнил свои эмоции, хотя с того дня много чего произошло и не было ни времени, ни желания упиваться своей потерей повторно. Он чувствовал обиду, будто верный друг бросил его одного в избушке посреди дикого леса… и вдруг появилась Ксюша, открыла дверь — и оказалось, что леса давно уже нет, а вокруг построили город.
Впереди чёрным пятном замаячило большое ущелье, в котором едва можно было различить разрушенные стены и тихий плеск воды, но Артур его будто не видел. Он думал о том, что Трэя была абсолютно права. И Жанна тоже, когда говорила о возможности упустить. Он сам всё чуть не испортил. Стал учить Ксюшу жизни, вцепился в неё, затянул в свою хижину… он не дал ей дышать и решать. Из родительского дома она шагнула к нему и потому не могла измениться и повзрослеть. Как и он не менялся долгие годы, не способен был признать её зрелой личностью и полюбить безо всяких «но», отмахнуться от страха потерять так же, как потерял Мию, вообще прекратить видеть в Ксюше повторение этой истории. Он мчался к ней по вечернему лесу, потому что боялся оставить одну, сомневался, не доверял, ожидал, что Ксюша ввяжется в очередную неприятность. Ребенок, а не жена; опека, а не любовь.
Артур остановился на краю обрыва, там, где под ногами крошились остатки бетона, и посмотрел вниз. Мия возвратилась зря. Она уже ничего не изменит и не вернёт, потому что он сделал выбор. Он хочет начать заново, оставить прошлое, измениться… и он хочет быть с Ксюшей.
— Спасибо, — улыбнувшись и сбросив капюшон, Артур обернулся назад, чуть заметно кивнул замершему в паре шагов военному. — Мне это было нужно. Я даже купился вначале.
