Послышалось раздражение в его словах. Вейя сглотнуло сухо — и сама от себя не ожидала — ком досады подкатил к горлу. Отталкивает, не держит. Хотя зачем? Как ещё вообще не прогнал из своего аила? Она ведь груз для него ненужный, который скинуть обязательно нужно при случае. Вейя ответить что-то хотела, сказать, что вернётся быстро, обещать, да только зачем, коли ему то без надобности, безразлично, а только на руку.
— …Могла бы молча отправляться куда тебе нужно, пустельга перелётная, — подтвердил её догадки, — никто бы тебе не помешал, дорогу не преградил, — цедили его губы, выпуская слова, немного изламывая, но от того слушать его говор хотелось больше, голос глубокий, как рокот грома, толкался в груди, собираясь комом, дрожал. И так хотелось коснуться губ его — глупое желание, несвоевременное. Недозволенное. — Можешь и остаться там, — отсёк напоследок, не дожидаясь от неё никакого ответа.
Вейя чувствовала, как уголки губ её опускаются, и не вольна собой управлять — слова хазарича до того горькие были, как полынь, хоть не должны её трогать, а трогали. И в самом деле, если уж князю нужна из выгоды, то кагановскому вождю и вовсе кость поперёк горла. Вейя вздёрнула подбородок, ответить хотела что-то тоже колкое, да слова позабыла всякие, а он не стал слушать, развернулся и прочь пошёл, возвращаясь к костру неспешно так же, но плечи его будто напряжёнными стали, чуть приподняты, а руки в кулаки сжаты, будто разговор короткий этот с полянкой был ему неприятен совсем.
И как бы обида ни душила, будь она неладна, но не плакать же. Последнее — жалеть себя, не должна ни крупицы. Пусть злится, пусть холодом колет, главное, чтоб не гнал, чтобы ей к Каменному Куту попасть. Она с ними как попутчица, хоть и всё больше разговора о ней ходило среди воинов. Вон и Арвану на глаза попалась, теперь зыркал всё в её сторону, будто коршун высматривал. Что нужно ему, только догадываться остаётся. Но никто её не трогал и не разговаривал шибко, только потому, что чужого языка не все знали.
Пока Вейя мешок нашла нужный из кожи, чтобы не промокли травы, взялся неведомо откуда Тугуркан — Тамир велел ему проводить. Надо же озаботился, чтоб одна не шла, но Вейя отказалась. Пусть не утруждает себя кагановский вождь, и одна справится. Ей то не впервой. Сама дойдёт, да и местных только пугать, так она и не раздобудет ничего. И хоть до первых дворов было не так далеко, а небо успело потемнеть изрядно, затягиваясь хлябью ещё плотнее, закрапал дождь, подгоняя Вейю к первому двору.
Хозяева крепкой избы встретили Вейю приветливо, хоть женщина поглядывала всё за её спину на дорогу — не пришёл ли с ней ещё кто? Стало быть, побаиваются хазар. Да ещё бы, когда на границе неведомо что творится, откуда удара ждать и как отгородиться от врага лютого. Немолодая, полная, видимо, уже вырастившая своих чад женщина в клетчатой понёве и полотняной с вышивкой на груди рубахе под приглядом мужа, ещё крепкого с длинной по грудь густой бородой, отвела Вейю в клеть и щедро поделилась с гостьей травами и снадобьями разными. Позвали даже за стол сесть, яствами угостить, что собрали по нынешнюю осень, дождь переждать, который приспустил, глухо шурша по траве и крыше. Вейя не могла отказать добродушным хозяевам, присела на скамью за стол. Как же давно — но ведь на самом деле немного времени прошло — вот так не сидела за накрытым, пахнущим пряно угощеньями столом, к которым Вейя не притронулась. И хорошо было в доме после тесной кибитки и грубой постели, да тряски бесконечной, тепло, и пахло сладко ягодами луговыми и молоком. Невольно малодушные мысли закрались — остаться. Всё же уговорили выпить хотя бы чарочку сдобренного сбитня, что разморил изрядно, наполняя тело приятной тяжестью и теплом. И никуда теперь не хотелось идти, хоть оставайся на ночь здесь, уснуть возле печи, прижимаясь к горячему боку её. Но только если останется, ничем не сможет помочь отцу. Да и Годуяр разыщет быстро, потому оставаться нельзя.
Хозяйка разговорами всё же заболтала, задержала надолго, всё расспрашивала про хазар, что жгли сейчас на берегу костры. Вейя рассказала обо всём, что сама знала: об уговоре их о мире с князьями Полесья и походе общем к Каменному Куту. Женщина только кивала, а в глазах всё же клубилось беспокойство. Многие не сильно доверяли степным племенам: немало вредили порой, и больше всего страдали земли, что лежали в окрест княжества. И в дружбе такой сомневались сильно. Дождь нерестовал, лил тихо, и как не хотелось покидать истопку, а возвращаться нужно — ещё и не пустят обратно. Хозяйка дала было кожух от дождя укрыться, но Вейя не приняла. Как потом вернёт? Да недалеко стан, добежит, не успеет промокнуть. Да только когда дверь открылась, хлынула прохлада, забираясь сразу за ворот, и дождь шумел так, что заглушил голос хозяйки, что пыталась ещё как-то уговаривать обождать, но Вейя, поблагодарив её, уже с порога сошла, пряча под накидку мешок с добытыми травами.
Вышла за воротца, пошла быстрым шагом обратной дорогой, разглядывая плавающие в мутной занавеси дождя ещё горевшие на высоком берегу костры. Но не успела пройти высокий частокол, как намокла на плечах и груди ткань, в обувке ненадёжной хлюпала уже вода, а лицо заливали усиливавшиеся потоки, и не видно было даже дороги под ногами, потому Вейя, устав смахивать с ресниц струи, каждый раз оскальзывалась да наступала на колдобины, чуть не шлёпалась в грязь, забрызгивая подол. В какой-то миг и пожалела, что не послушала совета мудрой женщины. Хазары никуда ведь не уйдут, до утра точно бы стояли, а она хотя бы выспалась. И чего не осталось, будто гнал её кто-то назад? Уроком ей будет. Если негодует Перунович, лучше притаиться — бережёного боги берегут.
Когда вышла на берег, стало идти немного легче по траве, каким же длинным оказался путь назад, не думала даже, что в такую мешанину попадёт. Хотя Тамир упреждал. Мокрая одежда отяжеляла изрядно, стопы в обувке скользили, хоть разувайся и иди босой. Вейя собрала — хоть выжимай — подол платья в руке, что лип к ногам и путался в траве, затрудняя шаг, пошла чуть быстрее. Ливень хоть и поутих немного, но подул крепкий ветер, разгоняя по спине лёд, забирая всё оставшееся тепло, до кости пронимал, так, что зуб на зуб теперь не попадал.
Шум лагеря помалу докатывался, а вскоре завиднелись крыши кибиток, что стояли у дороги, пряча стан будто за стеной. Вокруг них сновали дозорные, был слышан их говор. Вейя с облегчением пошла ещё быстрее под ровным беспрерывным дождём, что продолжал лить, вынуждая всё нутро вздрагивать. Уж ничего не хотелось, только скорей до тепла добраться, скинуть мокрое и согреться. Что навстречу ей кто-то из дозорных вышел, Вейя не заметила сразу. Невольно шаг приостановила, хотя уж было не до чего, всё же выпрямилась — нехорошо в таком виде, будто мышь промокшая, попадаться на глаза никому — да деваться некуда.
Вейя сжала накидку в мокрых пальцах, сердце так и рванулось в галоп, когда вместо Тугрукана, как думала, что вышел всё же встретить, различила знакомые черты другого воина — Арван. Не успела она мимо него прошмыгнуть да бежать скорее, он путь ей преградил, схватив за плечи.
Глава 60
— Да тише ты, дикая, — не зло прогромыхал слова, нечисто выговаривая. Вейя не поняла ничего, как на плечи легло что-то тяжёлое и тёплое, поджала дрожащие губы, во все глаза уставившись на Арвана. — Недаром про тебя Тамир говорит, что ты пустельга вёрткая, что прилетела в наше гнездо.
