Дождь всё же заморосил помалу заставляя ворчать воинов и упёрто пригибать голову от потоков ветра, надвигая громоздкие, сшитые из кожи и меха шапки низко, подгоняя хлыстами коней вперёд в уже размытое туманной мглой начало вереницы. Холод загнал и девушек вглубь кибитки, заставил затвориться да теснее жаться, чтобы тепло сохранять. Срывались откуда-то сверху потоки ветра, ударяя в войлок повозки, шум поднимая, унося грубую брань дозорных в сторону, будто ветер проглатывал ее и уносил за собой. Морось то спадала, то вновь припускала, барабаня по крыше.
А вскоре стало понятно, почему спешили — показались избы на самой окраине Полесья, где люди последние селенья ещё строили вдоль реки Верховки — так называли широкую с высокими берегами реку. Селение обрывалось у первой излучины, будто люди опасались дальше вглубь степи селиться, что становилась с каждой верстой всё суровей, окружая дома со всех сторон мощью и лихим раздольем. Казалось, вон за тем перекатом и притаились тати. Страшно.
Отряд встал на высоком кряжистом берегу вдали, чтобы не волновать местных из деревеньки. Так Тамир велел. Вейя спрыгнула из кибитки прямо на омочённую дождём траву, кутаясь в шерстяную накидку, которая от сырости мало спасала, огляделась. Трава здесь не шибко густая, скотом, что пасли местные, вытоптана и топорщилась плешинами. Издали ветер пригонял звуки разные, самый громкий злой лай псов, которые, видимо, учуяли остановившихся поблизости хазар. Хотя наверняка поляне уже заметили.
Воины поторопились, пока дождь не припустил пуще, тогда уж костры особо жарче не разведёшь, а так хоть снедь приготовить какую да подсушить попавшие под влагу вещи. Поставили одним махом майханы — так называли свои укрытия хазары: лёгкие и собираются быстро, никакого умения особо сложного в том не требовалось, да всё же сила мужская нужна. Как оказалось, места в нём, коли ещё кошмы побольше взять, на целую семью хватит. Каждый был занят: разводили костры, рассёдлывали лошадей, носили в кибитку поклажу, пряча от сырости, тащили сухостой для костров. Так ловко и быстро со всем управлялись, что только дивиться оставалось ловкости и умению степняков, и теперь на берегу уже стоял хазарский стан, дымя кострами и шумя сильно говором грубоватым и чудным в окрест Верховки, которая, верно, и никогда не слыхивала такого наречия.
Вейя старалась тоже без дела не сидеть, хоть войны сами всё стаскали куда нужно, да и разве можно соперничать с Огнедарой? И подумалось вдруг, хорошо бы в деревеньку сходить да нужные снадобья и травы раздобыть, что в пути обязательно пригодятся. Хоть, верно, у хазар свои хитрости были, да и не хворают закалённые холодами и пеклом степным воины, привыкшие на земле, недаром ели мясо только. Слышала Вейя, что от всякого недуга жир рыбий был в ходу, но такое не по нутру ей.
— Огнедара, — позвала Вейя сидевшую на подстилке и перебиравшую вещи полянку, — в деревню мне нужно сходить.
Огнедара голову подняла, посмотрев на Вейю твёрдо, явно несильно одобряя её надобность.
— О том лучше Тамиру сказать.
Вейя даже плечом повела — говорить с Тамиром не шибко хотелось.
— Сможешь ты сказать, Огнедара?
Огнедара моргнула даже растерянно.
— Нет, не стану ему ничего говорить, хватить с меня и прошлого раза.
Вейя смолкла, отвела взгляд, а Огнедара продолжила своё занятие, и движения её стали чуть рванее будто. То, что между ней и кагановским вождём что-то происходило, знал каждый в отряде. И Вейя знала, хоть старалась не думать об этом. На её отказ не обиделась, не могла, ведь Огнедара и так из-за неё себя подставляла, когда привела в хазарский стан.
Покрыв голову намиткой, тесьмой с кольцами височными подвязывая, укрывшись накидкой, вышла из майхана, задирая голову к низкому небу. Редкие холодные капли ударили по щеке и подбородку, в любой миг дождь может хлынуть. Да и темнело стремительно, и нужно бы поспешить, чтобы вернуться успеть посветлу.
Потоптавшись возле кибитки, Вейя так и не отыскала Миронегу, видимо, она сейчас была с Итларом. И даже верного Тугуркана не было рядом. Что ж, придётся одной идти. По телу вдруг горячие угли хлынули. Вейя явственно почувствовав на себе пристальный взгляд, повернулась и застыла, ощущая, как горло перехватило. Тамир взглядом за неё схватился, едва она вышла из укрытия. Вейя проследила, как туго сжалась рука хазарича в кулаки.
Глава 59
Тамир сидел на подстилке со скрещенными ногами подле костра, над которым висел казан с водой. Кагановский вождь сидел не один — со своими старшими ближниками, точно как князь с воеводами, решая важное что-то. Сквозь дым Вейя видела его скулы чуть бледные в сумраке вечера, прямой нос и губы плотно сомкнутые. Где-то под рёбрами сжалось всё от взгляда пронизывающего, отделявшего её ото всех, что окружение зыбкой топью поплыло. Как рассказала Огнедара, Сыгнак, Аепа, Нагнай были самые опытные мужи и воины рядом с ним, но были и коих Вейя не знала пока. Они повернули головы, проследив за взглядом хазарича. Некоторые из них не рады тому, что в стане их дочка воеводы оказалась, а потому кололи морозом чужачку надоедливую, тот же Нагнай буравил её взглядом, когда она из кибитки показывалась. Вейя поняла, что не лучшее время сейчас тревожить хазарича, уже развернулась уйти подальше с глаз, направляя из тына куда и собиралась — нет необходимости теперь извещать, куда она и зачем.
Тамир чуть головой качнул, будто в лёгком хмуром негодовании, поднялся всё же с кошмы, прерывая, по-видимому, важный разговор, навстречу вышел, догадываясь, что полянка его выжидает. Нагнай только проводил его раздосадовано, что-то ему на своём вслед сказал, но Тамир будто и не услышал его.
Скользил зорко взглядом по стану, с каждым размеренным шагом темнело лицо хазарича. Правая рука привычно по-хозяйски легла на черенок хлыста конского, чуть сжимая, он ещё не снял кожаный дегель, что сковывал его крепкое сильное тело. Хазарич к Вейе надвинувшись глыбой, поправив шапку с меховым отворотом, на котором водяная пыль осела. Чудная шапка почти глаза закрывала — малгай по-ихнему.
— Что тебе, Намар? — пророкотал холодно, будто всё ещё злился на неё, что пришлось с собой взять её, хлопот прибавляя себе только. Назвал её как-то, Вейя не поняла.
— В селение мне нужно сходить, — перемялась с ноги на ногу Вейя, думая, как объяснить то, что только женщина может понять.
— Ты совсем бесстрашная, птичка-пустельга, дождь сейчас хлынет. Иди в майхан.
— Я сама знаю, куда мне идти, хазарич.
Тамир сглотнул только, резко прокатились по скулам желваки, когда сжал челюсти. Сердце так и заколотилось в груди как безумное. И не знала, чего ждать теперь, огонь распалив.
— Мне просто надо, — добавила, растерявшись совсем.
— Зачем тебе туда? — взгляд Тамира скользил напряжённо по её лицу, останавливаясь на губах, и сразу стало так сухо во рту и горячо в груди, что напугалась даже сама. Обхватила себя руками. — Хотя не отвечай. Иди, куда тебе нужно, — кивнул в сторону деревни, — куда хочешь...
