Сэмюэл Беккет. В ожидании Годо[432] Самолеты и корабли, направлявшиеся из Европы в Нью-Йорк, выполняли миссию спасения. Они перевозили свой человеческий груз в свободную от страха жизнь из мира неизбирательной жестокости войны. А самолеты и корабли, которые двигались на восток, из США в Европу, равно как и поезда, шедшие на запад, через равнины Среднего Запада к Тихому океану, выполняли миссию смерти. Их человеческий груз состоял из юношей и молодых мужчин, объятых ужасом перед неизвестным будущим. Ведь вполне возможно, вся огромность их жизни вскоре окажется сведена к ежедневному звериному выбору: убить или быть убитым. После событий в Перл-Харборе пять миллионов американцев добровольно пошли в армию. Само это решение было простым. Как выразился художник Луц Сэндер, такова была «моральная потребность»[433]. Однако последствия этого выбора были поистине чудовищными. Человек, поступивший на военную службу, лишь отдаленно напоминал того, кто приходил с войны домой… если он возвращался вообще. «В 1930-е годы мы были молодыми и оптимистичными, — рассказывал бывший однокашник Ли Джордж Макнил, — но потом началась война в Европе, и все превратилось в грязь и песок. В жизни не осталось места для фантазий»[434].
События, которые привели к бомбардировке Перл-Харбора, были прямым следствием хаоса, царившего в Европе. Копируя действия Гитлера, японское правительство, пришедшее к власти в 1940 г., объявило о своем намерении установить «новый порядок в великой Азии». И возглавить его должны были граждане Японии как представители «господствующей расы». Поскольку европейские страны, владевшие тогда территориями в Азии, были всецело заняты защитой своих земель от немецких захватчиков, японский экспансионизм наращивал обороты и в результате затронул сферу интересов США. В июле 1941 г. Америка ответила на агрессию Японии введением эмбарго и конфискацией активов этой страны на своей территории. То же самое сделала Великобритания. В результате этих объединенных усилий Япония лишилась трех четвертей зарубежной торговли и 90 % импорта. Неоднократные дипломатические попытки ослабить напряженность провалились. И в декабре Япония отреагировала на создавшуюся ситуацию нападением на американские и британские объекты[435].
В заголовках ежедневных газет все чаще фигурировали события, происходившие в Тихоокеанском регионе. При этом названия мест, куда отправляли сражаться и умирать американских солдат и моряков, в основном звучали незнакомо. У большинства американцев в то время не было тесных связей с Азией. Их родители, бабушки и дедушки эмигрировали главным образом из других стран. А вот многие солдаты, направлявшиеся из США в Европу, чувствовали себя как дома: они говорили по-немецки, по-итальянски, по-французски, по-польски или по-голландски. У многих были дальние родственники на Британских островах или в Скандинавии. Они понимали и чувствовали европейскую культуру. Эти американцы могли без труда смешаться с народами Европы. Но все это никоим образом не умаляло угрозы, с которой им суждено было столкнуться, и неизбежного варварства, ждавшего их впереди.
В апреле 1941 г. Германия, разбомбив Белград во время многолюдного празднования православными христианами Вербного воскресенья, наглядно продемонстрировала миру, что ради консолидации власти готова на массовые убийства гражданского населения. В тот день погибло 17 тысяч человек[436]. После капитуляции Югославии Гитлер повернул армию на Советский Союз и быстро занял третий по величине город страны — Киев. К ноябрю германские войска стояли в 40 километрах от Москвы. Потери обеих сторон в этой войне были поистине ужасающими. В одном только Ленинграде во время блокады от голода и холода умерли 200 тысяч человек. За годы, когда нацистская армия сначала продвигалась вглубь советской территории, а затем, с огромными потерями, отступала, погибло еще бессчетное число гражданских. Гитлер же в своей безумной попытке захватить Москву в самую холодную за почти полтора века зиму погубил 200 тысяч немецких солдат[437]. Словом, в обоих направлениях, и на восток, и на запад от Америки, царила кровавая мясорубка.
Но из Европы приходили и другие новости, еще более пугающие. Впервые эти события оказались в фокусе внимания американцев осенью 1941 г. Тогда New York Herald Tribune использовала для описания убийства мирных жителей жуткое словосочетание «систематическое истребление». В августе в американской прессе начали появляться сообщения о массовых убийствах евреев, гомосексуалистов, цыган и интеллектуалов, совершаемых гитлеровскими войсками и их союзниками. Эти первоначальные сведения настолько шокировали и казались такими непостижимыми, что вначале американское общество отнеслось к ним довольно скептично. Но в конце октября New York Times подтвердила расстрел из пулеметов 15 тысяч евреев в Галиции. И с тех пор сообщения о подобных злодеяниях начали появляться с ужасающей регулярностью. Сообщалось, что немецких евреев массово отправляют в «еврейские резервации» в Польшу. Американские журналисты цитировали фразу из одной кельнской газеты, в которой совершенно бесстрастно, словно речь шла о перевозке товаров, говорилось: «Все евреи из Люксембурга перемещены на восток»[438]. А вскоре всем стало очевидно: кампания против немецкого еврейского населения, начатая в 1930-х гг., приняла катастрофические масштабы и теперь под угрозой все евреи Европы.
