Грейс Патриция Келли родилась 12 ноября 1929 года в Филадельфии. Ее отец, Джек Келли, был родом из многодетной ирландской семьи, начинал как каменщик, но к моменту рождения Грейс был уже практически миллионером. Даже биржевой крах не слишком подточил благосостояние семьи. Ее мать, Маргарет Майер, была из семьи немецких эмигрантов. Их с Джеком соединила страсть к спорту: Маргарет увлекалась плаванием, Джек — греблей.
Грейс была их третьим ребенком — после дочери Пегги и сына Келла. Следом за Грейс родилась еще одна сестра, Лизанна.
Из четырех детей Келли, Грейс была самой «неудачной». В этом спортивном семействе царствовал культ силы, а Грейс была болезненной и слабой, все время простужалась и хлюпала носом. К тому же она была неуклюжа, во время спортивных игр часто падала и получала травмы. Родители даже немного стеснялись ее — и, вместе с тем, жалели.
Вообще-то, начало ее истории напоминало скорее не сказку про Золушку, а другую знаменитую сказку — «Гадкого утенка» Андерсена. Казалось, Грейси чужая в семье рослых, здоровых, задиристых Келли. Казалось, ее кто-то подкинул в их шумное гнездо…
Юное дарование — Грейс Келли. 1930 г.
Она была такой тихой. Такой мечтательной. Часами играла в куклы, разыгрывая целые представления. В абсолютном одиночестве — в детстве у нее даже подруг-то не было. Зато кукол для ее представлений нужно было много, и сестры щедро отдавали ей своих. Сами они предпочитали более веселые и подвижные игры на свежем воздухе. А Грейси, дай ей волю, вовсе не выходила бы из своей комнаты.
«В детстве я была ужасно застенчивой, — вспоминала Грейс позже, когда уже стала кинозвездой, — Я настолько боялась людей, что была готова забиться в угол, чтобы только меня не видели. Я была такая неприметная, что меня приходилось снова и снова представлять одним и тем же людям, прежде чем меня начинали наконец узнавать. Я не производила ровно никакого впечатления».
Дома, среди более здоровых, красивых и активных сестер, а тем более на фоне брата, единственного мальчика в семье, Грейс чувствовала себя аутсайдером: худшей, ненужной, нелюбимой.
«Мы всегда соревновались между собой. Соревновались буквально за все, и особенно — за любовь… Я всегда старалась усесться матери на колени и висла у нее на шее, — вспоминала Грейс. — Но меня всегда отталкивали».
Мать Грейс, Маргарет Келли — как ее называли в семье, «Ма Келли» — придерживалась тех взглядов на воспитание, которые ей привили ее прусские родители. Ее муж мог обеспечить ей прислугу, а всем своим дочкам — великолепные наряды и лучшего парикмахера. Однако Маргарет сама делала всю работу по дому, и окружающих поражало, какие у супруги Джека Келли красные натруженные руки. Маникюром и даже кремом для рук Маргарет пренебрегала. Она гордилась тем, что у нее «мейеровские руки» работящей немки. Она сама стригла своих детей, и настаивала на том, что дети должны представать перед окружающими в естественном, неприкрашенном виде. Пыталась привить дочерям равнодушие к нарядам, презрение к модницам. Была одержима идеей экономии, постоянно перешивала и перевязывала одежду от старших к младшим. Грейс донашивала платья за Пегги, но Лизанне приходилось еще хуже — она донашивала за Грейс и ходила практически в обносках. Если кто-то из детей неаккуратно вешал одежду, или не дай Бог не убирал снятое сразу же в шкаф, Ма Келли устраивала разнос и накладывала штраф: из 25 центов, выдаваемых в неделю на карманные расходы, вычиталось 10 — значительная сумма для ребенка! За лень, неаккуратность или дерзость она могла отвесить пощечину, а то и отлупить одежной щеткой.
Малышка Грейс
Дочери благоговели перед ней, боялись ее, любили ее… И мечтали о том времени, когда они вырастут и Ма Келли просто придется одевать их прилично. Пегги тайком приносила домой модные журналы и три сестры рассматривали красивых дам на картинках. Они хотели одеваться так же стильно и мечтали о красивых прическах. Но этого надо было ждать. А пока Ма Келли требовала, чтобы у ее дочерей тоже были «мейеровские руки». Постоянно чем-то занятые. Хотя бы вязанием.
«Нам никогда не позволялось сидеть сложа руки, — спустя много лет рассказывала Пегги Келли. — Мы знали, что нам полагается вязать. С трех или четырех лет мы просто были обязаны работать спицами или крючком. И все потому, что мы были немецкими девочками… Мы просто не могли этого не делать. От нас это требовали, и мы подчинялись».
В возрасте пяти лет родители отдали Грейс в закрытую школу, пышно именовавшуюся Академией Успения Пресвятой Богородицы при приходе Святой Бриггиты. Это была обычная монастырская школа, но Грейс повезло: монашки-преподавательницы подобрались все добрые и любящие детей, а подружки-ровесницы — все как на подбор спокойные и ласковые девочки. По крайней мере, в школе ее никто никогда не обижал, хотя училась она плохо и страдала болезненной застенчивостью. Но к плохой учебе монахини были снисходительны, для них важнее было хорошее поведение и религиозность. А подружки оказались снисходительны к застенчивости Грейс. И за годы, проведенные в стенах этой школы, пугливая девочка просто расцвела.
