И вдруг я, продолжая двигаться по изображениям, увидел себя… Увидел себя не со стороны, как в зеркале, а просто увидел, глядя перед собой, будто глаза мои повернулись в своих вместилищах назад! А звуки, несущиеся из глубин разума, вдруг сложились в едва различимые, но твердые и властные слова: «Взгляни в себя!» И, повинуясь им, мой взгляд, продолжая двигаться по символам, обратился в меня! Это чувство невозможно было ни описать словами, ни осмыслить, ни хотя бы с чем-то сравнить. Глаза мои, сорвавшись внутрь, покатились по каким-то лабиринтам и закоулкам, то и дело проваливаясь куда-то вниз или взбираясь вверх. Они то подскакивали на каких-то ухабах, то в чем-то увязали, то плыли по бурным потокам с порогами и водоворотами. Разнообразию этому не было конца. На этом безумном пути перед ними представали невероятные картины, содержание которых было совершенно непонятным, лишь иногда и очень быстро в них проскакивало нечто знакомое. Это были очертания внутренностей, которые мне частенько приходилось видеть по долгу своей службы. При этом я почти ясно ощущал, в каком месте моих недр сейчас находятся мои глаза, чувствовал их передвижение. Я как бы отслеживал их путешествие изнутри и снаружи. Двигались они настолько быстро, что мой разум скоро перестал поспевать за ними. Тогда я, неожиданно для самого себя, приказал им замедлить свой бег. И когда они повиновались, я с удивлением понял, что могу управлять их движением. Я мог задавать им скорость движения и даже вовсе останавливать их, чтобы обозреть какой-то участок пути. Мог изменять направление движения, «осматриваться» во все стороны, проникать сквозь окружающие стены, оказываясь в совершенно других проходах, иногда заполненных чем-то сплошным, через которое приходилось продираться с большим трудом. Мог уменьшать их в размерах, и тогда мне представали совсем уж невероятные картины того, из чего состояло все, увиденное мной. «Прислушайся к себе, – вновь зазвучал голос. – Услышь свои желания и мольбы, приди на помощь и принеси просимое. Утоли их, и ты познаешь истинную благодать. Утоляй их, и ты усилишь себя и продлишь свою жизнь. Научись слышать свои голоса, и они никогда не обманут тебя. Они укажут тебе истинно правильный путь к процветанию твоего естества в неизмеренном грядущем».
Я попытался прислушаться и хотя бы различить что-то, похожее на «свои голоса», но не услышал ничего, кроме слабой боли там, где у меня был один из шрамов. Я попытался пробраться туда, и после долгих и мучительных усилий мне это удалось. Когда туда добрался, я увидел или, скорее, почувствовал, что здесь многое выглядит по-другому, не так, как должно быть, и где-то в глубинах сознания нащупал следы пути, следуя которому, я мог бы все это исправить. И вдруг я стал различать голоса. Оказалось, они не были голосами в обычном понимании, голосами, которые слышит ухо. Они выражались самыми разными ощущениями, но только не звуком. Они неслись со всех сторон. Они были едва ощутимы, но их было так много, что я растерялся и ужаснулся, подумав, как много жалоб таится в моем теле, и как безжалостен я, не прислушиваясь к этим истошным мольбам.
Но мой взгляд, мчащийся по лабиринту символов, уже влек меня дальше и дальше в глубины моего естества. И все, увиденное мною, глубоко отпечатывалось в моей памяти. Казалось, что в одном из укромных ее уголков открылась для всего этого особая копилка. Не знаю, сколько продолжалось это немыслимое путешествие, но вдруг оно прекратилось, и я пришел в себя. Взгляд мой застыл на одном из символов в самой середине скрижали, очевидно на том, до которого он успел дойти. Передо мной стоял Мудрейший, держа в руках погашенную лампу. Все пришедшие со мной также выглядели едва вышедшими из транса.
– Твое усердие заслуживает всяческой похвалы, – сказал Мудрейший. – Но увлекаться так сильно все же не стоит. Необходимо делать перерывы для еды и отдыха, и позавчера я говорил тебе об этом. Так что сейчас советую вам выйти наверх и отдохнуть до завтра, а впредь – соблюдать распорядок. Это послужит лишь плодотворности ваших трудов и сократит их продолжительность.
– Почему ты сказал, что говорил это позавчера? – недоуменно спросил я. – Сколько же времени мы провели здесь?
– Вы спустились сюда вчера в это же время, – ответил он.
Я был поражен. Видя это, Мудрейший поставил рядом со скрижалью большие песочные часы и сказал:
– Познание увлекает стремящихся к нему, и этому не стоит удивляться. Но во имя его не следует забывать и о насущном. Управлять собой совсем не сложно, надо лишь не забывать об этом. Эти часы помогут вам распределить свое время.
На прочтение этой скрижали у нас ушло семь последующих дней. Мы аккуратно соблюдали распорядок занятий и отдыха, что, несомненно, пошло нам на пользу. Кроме того, мы делились друг с другом увиденным и все вместе обсуждали его. Это очень помогало нам, ибо, хотя содержание увиденного было в целом сходно, образы, возникшие у каждого, содержали что-то свое. И мы, складывая все это в общий котел, взаимно обогащали познание каждого из нас. Все эти дни мне не было отбоя от вопросов: каким образом происходит это познание, что за явления происходят при этом и не является ли все это всего лишь иллюзией? Я же сам был глубоко озадачен, ибо происходящее по своей невероятности превосходило все, что мне приходилось видеть раньше. И я, конечно, не мог ответить на эти вопросы даже себе, пока мы не перешли к изучению других скрижалей. Лишь многократное сопоставление, обобщение, осмысление, сравнение и взаимная проверка открываемого нами из разных, безмерно далеких друг от друга источников, а затем и подтверждение его на практике, в конце концов уверяло нас в его истинности. Эта скрижаль была единственной в своем роде среди всех остальных по способу восприятия написанного на ней. Именно то, что мы никак не могли его понять, и рождало всяческие сомнения и недоверие. И однажды я вдруг вспомнил рассказ почтенного Дервиша о каинах. Он говорил, что те, кто пришел к ним, общались между собой и с ними, обмениваясь образами, создаваемыми с помощью причудливых изображений. Едва я это вспомнил, все встало на свои места и сделалось понятным. Я сравнил символы на скрижали с символами на клинке ятагана и еще раз убедился в их глубоком сходстве. Сопоставление их элементов однозначно говорило о том, что они были построены по одной системе.
От этого открытия у меня даже закружилась голова. Это означало, что те, кто пришел к каинам, побывали и здесь, и их порывы, обращенные к людям, и здесь, и там были самыми добрыми. Я поведал об этом своим новым друзьям и высказал свою догадку о том, как происходит понимание написанного здесь. Взгляд скользит по изображению, пытаясь найти ключ к его разгадке. Причем разум где-то в своих глубинах в конце концов улавливает верный путь, так как изображения, несмотря на свою изощренность и нагроможденность, все же построены по некой логической системе. А раз есть система, разум способен ее уловить, что я и почувствовал еще в первую свою попытку. Конечно, эта система, созданная неведомыми существами, чрезвычайно сложна для нашего понимания. И вот тут-то на помощь нашему разуму приходит моя лампа, которая каким-то образом настраивает его и направляет по правильному пути, ускоряя и облегчая появление образов, для которого без ее помощи понадобилось бы гораздо большее время. Образы же, возникая, складываются в видения, которые и предстают нашему сознанию. Догадка, на мой взгляд, получилась весьма стройной и логичной. Конечно, она вызвала множество споров, но в целом все, не имея ничего лучшего, согласились с ней.
