Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 57
В то время я прекрасно отдавал себе отчет, насколько рискованна была операция с «Ле Никель», и как опасны долги, которые накопились в процессе расширения этой компании. Но я не сомневался, что продажа половины ее активов позволит одновременно снять с нас этот неподъемный груз и взять под контроль американскую компанию, стоимость которой должна сохраниться и, более того, возрасти, несмотря на неблагоприятную экономическую конъюнктуру.
Действительно, как только был заключен договор с «Петроль Акитен», мы принялись искать новые возможности для вложений заплаченной нам за продажу суммы, которые могли бы укрепить позиции ИМЕТАЛ и сделать более разнообразной деятельность этой компании. Мы обратили наш взгляд на США, где мы раньше не работали и, в частности, на перерабатывающую промышленность. Филиалу банка Ротшильдов в Нью-Йорке «Нью Корт Секьюритиз» (сейчас он называется «Ротшильд Инкорпорейтед») совместно с «Кюн Лооб», одним из филиалов «Инвестмент Банк» Нью-Йорка, было поручено подыскать предприятия, которые по объему производства и по типу деятельности нам бы подошли. После долгих поисков и отсеивания неподходящих кандидатур наш выбор остановился на компании «Коппервельд». Эта металлургическая компания, правление которой находилось в Питсбурге, выпускала стальные трубы и специальные сплавы: медь или алюминий в соединении с железом. Мы знали, что руководитель «Коппервельд», Филипп Смит, – человек сложный, который будет драться за свою независимость. Поэтому операция готовилась в большом секрете, как военное наступление. Американские адвокаты предупредили меня, что мне придется противостоять довольно неприятным атакам. Я заверил всех заинтересованных лиц, что если я возьмусь за дело, ничто не заставит меня отступить. Мы с Вильмежаном весной несколько раз приезжали в Нью-Йорк, подготавливая наше публичное предложение о покупке.
* * *
За несколько дней до назначенной даты, в августе 1975 года, акции стали ненормально расти в цене, из чего следовало, что явно произошла утечка информации. Мы решили немедленно объявить о нашем намерении купить «Коппервельд» и тут же оказались на линии огня. Первый контакт между Вильмежаном, нашими финансовыми советниками и Смитом закончился полным провалом: нам была объявлена война. Дело было передано в Питсбургский суд, деятельность по приобретению акций оказалась заморожена, и потянулся судебный процесс.
Суд должен был решить, нарушает или нет наше предложение о покупке какой-нибудь американский закон, в том числе антимонопольный закон.
Судебная процедура в США совершенно отлична от французской. Нет судебных прений, каждая из сторон через адвоката ведет допрос противника и получает полный доступ к его документации. Цель состоит в том, чтобы подловить врага на противоречии и сбить его с толку. Во время слушаний истец вызывает представителей сторон или свидетелей по своему выбору. Затем защитник вызывает собственных свидетелей и переходит к перекрестному допросу противоположной стороны.
Процесс начался с допроса Вильмежана, которого адвокат наших противников поджаривал на медленном огне в течение двух дней. Прежде чем наступила моя очередь, я смог прочесть развернутый отчет об этом допросе. К моему удивлению, наши юристы советовали мне быть как можно лаконичнее, так, чтобы выглядеть или малоинформированным, или не очень умным. Идеальными считались ответы «да» или «нет», а также «не знаю». Наш адвокат даже заставил нас отрепетировать роли, организовав подобие допроса, и, конечно, поскольку мы ему доверяли, то буквально последовали его советам.
События вызвали большой интерес у публики. В отеле в лифте ко мне обратился какой-то незнакомый человек и сказал, что надеется на мою победу: он играл на бирже в расчете на успех нашей операции.
Меня вызвали на заседание комиссии, возглавляемой сенатором от штата Огайо, потому что руководство «Коппервельд» пустило слух, что мы якобы закроем завод в этом штате, если выиграем дело. По совету адвоката я вежливо отказался предстать перед комиссией. В Вашингтоне перед Капитолием и перед американским посольством состоялись демонстрации профсоюзов, которые прошли с враждебными «Барону» лозунгами. В прессе появилось немало статей, одни «за», другие «против» моего «вторжения» в США. Парламентарии и чиновники раздавали интервью, так что к делу пришлось подключиться посольству Франции в Вашингтоне и американскому посольству в Париже.
Суд собрался в середине сентября в Питсбурге, и было решено, что я буду присутствовать на всех заседаниях, чтобы освоиться с судебной процедурой, а также для того, чтобы проявить внимание и уважение к судье, который вел весь процесс от начала до конца. На второй день, когда я во время перерыва на обед выходил из здания суда, меня остановила группа профсоюзных деятелей, которая хотела передать мне петицию со 100 тыс. подписей в больших полотняных мешках. Последовала короткая беседа, которую потом передали по местному телевидению: речь шла о том, что я не могу унести все эти мешки, а также об отсутствии у меня тайных намерений по поводу ликвидации рабочих мест. Затем я обменялся с ними рукопожатиями и улыбками и удалился. Адвокат объяснил мне, почему протест выражался столь сдержанно: «Не забывайте, здесь голосуют за республиканцев». Судья очень плохо воспринял известие о демонстрации перед зданием суда и приказал «маршалу» выводить меня через заднюю дверь.
Смит и его адвокат попытались доказать, что ИМЕТАЛ и я лично являемся участниками тайного заговора, куда входят все частные или общественные организации, прямо или косвенно с нами связанные. И в этой огромной паутине барахтался несчастный маленький «Коппервельд», ставший нашей жертвой.
На следующее утро я весь день выступал в суде. Согласно полученным указаниям, я отвечал кратко, лаконично, терпеливо на бесконечный список вопросов, который мы уже двое суток репетировали. Через час или два я не смог удержаться от некоторых едва заметных уколов, которые несколько сбили самоуверенность адвоката противника, заставили улыбнуться аудиторию и встревожили моего адвоката. В какой-то момент адвокат противоположной стороны напомнил о кодовом названии, которое мы, во время наших переговоров в Париже, использовали для трех заинтересовавших нас американских корпораций. Мы их называли (по-английски) «хлеб», «чеснок» и «масло», «Коппервельд» именовался как раз «хлеб». Чувствуя, что судья, сидевший несколько выше свидетельского места, был ко мне расположен, я повернулся к нему и прошептал: «Хорошо, что “хлеб”, чеснок я терпеть не могу». Он мне ответил: «Я тоже». И негромко добавил: «Уверен, после этого вы с удовольствием выпьете двойной виски».
Во время перерыва между заседаниями я встретил Филиппа Смита, и каждый из нас убедился, что его противник не так уж чудовищен, как казалось. Я закончил к середине дня и, признаюсь, своим выступлением на суде остался весьма доволен.
Питсбург – большой город, но это все-таки провинция, и появление европейца, носящего знаменитую фамилию, говорящего на оксфордском английском, одетого со вкусом, «с благородными сединами», как написала одна газета, стало для жителей настоящим спектаклем, на котором «стоило задержаться».
Прежде чем сесть в самолет на Париж, еще не остыв от моего выступления в суде, я был приглашен на обед в еврейскую общину Питсбурга.
Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 57
