И контр-адмирал не поскупился на советы, за которые его после не уставали поминать добром все минеры, начиная с комбата и кончая ездовыми.
Сергей Георгиевич Горшков вообще уделял большое внимание вылазкам в тыл врага. По его приказу были сформированы боевые группы из команд кораблей, ходившие на северный берег залива с диверсантами полковника Старинова и самостоятельно.
Походы в тыл противника через Таганрогский залив начались с неудач. Подули сильные восточные ветры, завыл буран. Пришлось отсиживаться по рыбацким хатам. Диверсанты мрачно шутили: «Ждем у моря погоды».
Наконец к утру 3 февраля стихло. Чувствовалось, люди истосковались по делу. В третьем часу дня санные упряжи с минерами съехали на лед и вскоре исчезли за торосами, за снежной пылью.
Чтобы не пропала даром ни одна зимняя ночь, чтобы удары по врагу наносились непрерывно, минеры спецбатальона работали на износ. Пока одни совершали вылазки, другие готовились к походу, а третьи отдыхали. Каждую ночь в тыл противника проникали от двух до шести групп. И каждую ночь на северном берегу гремели взрывы, взлетали в воздух вражеские автомобили, тягачи с орудиями, взрывались фашистские склады.
К середине февраля гитлеровцы вынуждены были прекратить ночное движение транспорта по прибрежным дорогам между Бердянском и Таганрогом. По утрам, прежде чем пустить машины, оккупанты посылали на проверку дорог команды саперов, пытались тралить дорожное полотно тяжелогружеными санями. Тогда диверсанты начали ставить мины, пропускавшие трал и взрывавшиеся под толкавшим сани бронетранспортером, и мины замедленного действия, которые приводились в боевую готовность спустя час-два после траления. Взрывы на дорогах продолжали греметь.
Враг пытался пробивать возле северного берега полыньи — советские минеры перебирались через полыньи с помощью досок или появлялись там, где берег считался слишком крутым и непреодолимым.
Враг усилил охрану побережья. Однако через каждые сто метров патруль не поставишь — личного состава не хватит, и минеры без труда отыскивали проходы в цепочке вражеских постов.
Гитлеровцы начали минировать побережье. Это было уже опаснее. За две ночи боевые группы потеряли трех бойцов. А потом научились не только снимать вражеские мины, но и менять места их установки, уничтожать врага его собственными ловушками.
Получая все новые и новые «сюрпризы», противник нервничал. Каждый вечер фашистское боевое охранение выпускало в воздух многие десятки ракет, ощупывало залив лучами прожекторов, открывало стрельбу по каждой тени. Поддерживая автоматчиков и пулеметчиков, гвоздили по льду фашистские минометы и орудия.
Догадавшись, что минеры выезжают на лед до наступления темноты, а возвращаются на рассвете, противник бросил против малочисленных боевых групп истребители. Но шел февраль сорок второго, а не июнь сорок первого года! Пытавшиеся патрулировать залив вражеские самолеты сталкивались в воздухе с советскими истребителями и, как правило, спасались бегством.
Пробовало фашистское командование организовать вылазки собственных подразделений на берег, контролируемый Красной Армией. Гитлеровцы тоже использовали санные упряжки, а часть солдат пускали на коньках. Но встреченные огнем советских подразделений, несущих охрану берега, фашисты всякий раз торопливо отступали. Вскоре враг вообще оставил мысль проникнуть на южный берег.
Случались неудачи и у советских диверсантов. Как-то вражеские истребители сумели обнаружить и атаковать возвращавшуюся с задания одну из групп.
Один красноармеец был убит, несколько человек получили ранения, побило всех лошадей.
Взорванные 16 февраля два моста возле станции Буденновской, где стоял гарнизон гитлеровцев, навели оккупантов на мысль, что успешные действия советских минеров осуществляются с помощью партизан, а партизанам помогают «местные гражданские власти» из фашистских же ставленников.
Рассказали об этом бежавшие с оккупированного северного берега люди. Старинов со своими боевыми товарищами подлили масла в огонь — уничтожили фашистскую комендатуру в Буденновской. Гитлеровцы, озверев, тут же расстреляли всех местных полицаев.
Полковник Старинов участвовал не в одной такой спецоперации. В период наступления Красной Армии зимой 1942–1943 гг. и освобождения Сталинградской и Ростовской областей, Калмыкии, республик Северного Кавказа и других районов некоторые казачьи формирования совместно с немецко-румынскими войсками отступали вплоть до стабилизации линии фронта в марте 1943 г. на Тамани и реке Миус. Оборону здесь преимущественно держали казачьи формирования и национальные батальоны, кроме того, в Мариуполе находилось на формировании до 40 тысяч «добровольцев».
На основе данных, полученных от агентуры, штаб партизанского движения при Военном совете Южного фронта поставил перед собой задачу провести широкомасштабную операцию по разложению изменнических формирований. Предполагалось путем дискредитации видных руководителей казачьих и других формирований вызвать у немецко-фашистского командования недоверие к изменникам, снять их с линии фронта и расформировать, ослабив тем самым боевой потенциал противника.
Для выполнения этой задачи штаб партизанского движения сделал следующее. Собрал подробный материал о казачьих формированиях войска Донского; восстановил список командного состава и видных руководителей; через Управление НКВД по Ростовской области подобрал объект для заброски в тыл фашистам; составил дезинформационный материал и письма с целью дискредитации добровольцев. Материал и письма были оформлены в виде обращений на имя видных руководителей казачьего войска Донского. Содержание личных писем не внушало ничего подозрительного и представляло обыкновенное письмо от жены, племянника, друга и т. д.
Тексты были написаны тайнописью. Подготовленная штабом партизанского движения специальная директива была адресована на имя Одноталова — руководителя ростовского казачества, председателя малого войскового круга, бывшего офицера. Текст тайнописи содержал следующее: «Ваш план одобрен. Командование Красной Армии желает Вам успеха и ближайшей встречи. Форсируйте подготовку к восстанию. Сроки готовности казачьих сотен назначьте сами в соответствии с общим сроком. Подготовьте все, чтобы своевременно убрать офицеров, могущих помешать делу…».
Подобные материалы были разосланы остальным руководителям казачества. В их текстах были упомянуты видные казаки как «соучастники» заговора.
Передачу компрометирующих материалов в руки немецкой контрразведки было решено произвести путем заброски захваченных ранее видных руководителей полиции и предателей Родины, с нераскрывшимся парашютом. Для этой цели был использован арестованный органами НКВД и обвиняемый как изменник Родины некто Середа, бывший офицер царской армии, активный пособник оккупантов. Лучшей кандидатуры быть не могло. Середу знали в лицо все полицейские и офицеры казачьих формирований. Работником органов государственной безопасности СССР Середе было сделано ложное вербовочное предложение. Для искупления вины перед Родиной он якобы должен был выполнить задание органов безопасности на территории противника. Изменник легко пошел на вербовку, втайне предвкушая, как сразу же после выброски с парашютом явится к своим фашистским хозяевам. Для выброски инструкторами парашютно-десантной службы был подготовлен нераскрывающийся парашют.
