В голосе Рави проскальзывали нотки робости и некоторой неуверенности.
— С дядей? — переспросила она. — А зачем он вам нужен? — лукавила девушка, понимая, к чему клонит Рави.
— Есть к нему дело.
— Какое? — не унималась Гита, заметив, что Рави приходит в полнейшее смущение.
— Ну, об этом я буду говорить с ним, — взяв себя в руки, ответил он.
— Да! — вспомнив о коробке, улыбнулся Рави и осторожно передал ее Гите со словами: — Это вам!
— Мне?
— Конечно.
Гита, взяв коробку, легко взбежала вверх по лестнице. Через несколько минут Бадринатх с Гитой, которая не расставалась со своим «подарком», спустились холл.
— Рави! — приветливо окликнул молодого гостя Бадринатх.
— Здравствуйте! — приветствовал Рави хозяина, вставая кресла.
— Здравствуй, здравствуй, рад тебя видеть.
— Не буду вам мешать, — сказала Гита и вышла из холла.
Она остановилась у ажурной решетки, отделяющей холл от террасы, и стала прислушиваться к разговору Бадринатха и Рави.
— Присядь, пожалуйста, — обратился Бадринатх к Рави.
Рави сел в кресло и начал издалека:
— Видите ли, я послан сюда моими родителями.
— Так-так! Привет им! — заикаясь сказал Бадринатх.
— Я здесь, чтобы заверить вас в том, что намерения у меня самые серьезные.
Рави вынул из бокового кармана аккуратно сложенный батистовый платок и промокнул им вспотевший лоб.
— И если вы дадите ваше согласие, для меня оно станет счастливым даром, — наконец завершил свою мысль Рави.
— Да нет, Рави! Это мы должны считать ваше предложение даром судьбы!
Гита, услышав эти слова, едва не лишилась чувств. Руки ее ослабели, она выронила коробку, которая раскрылась, и увидела «подарок» — это было ее цыганское яркое платье, свадебное сари, патола, из нарядной ткани прекрасной работы. Гита взяла и приложила его к себе. Она поняла глубокий смысл этого подарка, и ее сердце замерло в сладкой тревоге.
— Вы оказываете нам большую честь, — продолжал Бадринатх, согласуясь с восточным этикетом, — ты можешь просить своего отца назначить день свадьбы! Зита достигла совершеннолетия. Она для меня — радость в сердце, но, как тебе известно, не звучит лютня без струн, не катится повозка без колес, несчастлива женщина без мужа — пусть у нее сотня родичей, — заключил Бадринатх свою речь словами древнего мудреца.
Разговор был исчерпан, и Рави, довольный таким исходом, поднявшись с кресла, поклонился Бадринатху, приложив правую ладонь ко лбу, а затем к сердцу.
Бадринатх взаимно поклонился молодому человеку и посмотрел по сторонам, ища глазами свою племянницу.
Гита, догадавшись, что беседа закончена, вышла из своего укрытия.
К ней подошел Рави и, ослепительно улыбаясь, спросил:
— Ты счастлива?
— А?! — вздрогнув, воскликнула она, и на ее больших глазах с длинными ресницами выступили крупные слезы.
— Что такое, Зита? Ты что, плачешь? — с тревогой спросил доктор.
— Я? Нет! Просто что-то в глаз попало.
— Я счастлив, а ты? — нежно улыбнулся Рави своей невесте, обнажив при этом ослепительно белые зубы.
— Я? Я тоже. Так, что даже страшно становится, — тихо проговорила Гита.
— Страшно? — засмеялся Рави. — Отчего же?!
— Рави, как только я скажу тебе, кто я, все…
— Подожди, — прервал ее Рави, — я тебе сам скажу, кто ты. Думаешь, я не вижу, что ты взбалмошная?
— Ой, нет! — со слезами в голосе запротестовала она.
— Что нет? Точно! — со смехом бросил Рави. — А теперь о деле. Я завтра свободен, давай проведем день вместе.
— Но, Рави!
— Да или нет?! — настаивал жених.
— Я не могу, — грустно и с отчаянием в голосе ответила Гита.
Лила, вернувшись с рынка, развешивала под навесом своего дома гирлянды лука и чеснока. Покончив с этой работой, она прошла в дом.
На циновке сидел Рака и чинил свои стоптанные башмаки. Прибивая молотком оторвавшийся каблук, он нечаянно стукнул по пальцу. Тихо ругнувшись, артист рассмеялся.
— Только недавно я был портным, а теперь стал сапожником, — весело проговорил он.
Зита возилась с посудой на кухне и, услышав веселый голос Раки, тоже улыбнулась.
— Подогрей, дочка, еду. Остыла, наверно, — обратилась Лила к Зите.
— Я уже подогрела, — ответила девушка, сидя на корточках у очага.
Лила подошла к ней. Зита попыталась взять кастрюлю, но мать запротестовала:
— Нет-нет! Позволь, я сама!
— Да ну, мама!
Лила, довольно улыбаясь, нежно посмотрела на «дочь».
— Ты что же это, все решила за меня делать? — спросила она. — Пора бы нам, Рака, купить газовую плиту, а то совсем замучились с этой печкой. Надоели эти навозные лепешки, — жаловалась Лила.
— Подожди немного, тетушка, — донесся голос Раки, — через месяц-другой я тебе добуду газовую плиту, я уже присмотрел.
— Ты все только обещаешь! — бросила Лила без всякой надежды в голосе.
В эту минуту послышался пьяный голос, который отвлек их от приготовлений к ужину.
— Рака, пойдем, пропустим по стаканчику, — заплетающимся языком, но громко проговорил парень невысокого роста с темным лицом, видимо, собутыльник Раки.
— Что ты кричишь, за квартал тебя слышно! — откликнулся Рака из глубины комнаты. Он забил последний гвоздь в подметку, попробовал ее изнутри башмака, не прошло ли острие гвоздя, и отложил молоток. Затем надел башмаки и вышел к нетрезвому гостю.
— Пойдем, — продолжал тот, качаясь, — сейчас самое время пойти туда.
— Нет, приятель! Я сейчас на мели. Один ступай, — с некоторым сожалением отклонил Рака предложение собутыльника.
— О деньгах не думай! Я угощаю! — взмахнув рукой, важно произнес парень. — Когда есть, для друга не жалко! — с этими словами он запустил руку в карман брюк и вытащил несколько смятых бумажек. — Вот пятнадцать рупий, видишь? Думаю, хватит? — осоловело уставился на Раку обладатель «овеществленного труда» и покачнулся.
— Тише, не кричи, а то еще ограбит кто-нибудь, — насмешливо проговорил тот.
— Ограбит меня?! Пусть только сунется, я ему враз глотку перережу! — зло и решительно отчеканил друг, и его повело в сторону, но Рака успел вовремя поддержать.
— Держись, не падай, держись! — приговаривал он, намереваясь проводить парня домой.
— Эй, Рака! — крикнула ему вслед Лила.
— Я вас слушаю! — донеслось в ответ.
