— Еще… еще… — опешила тетушка от неожиданного для нее вопроса «племянницы», — о-о-о! Я буду, буду готовить, доченька! — быстро нашлась она, пошевелив своими заплывшими жиром мозгами и вспомнив, хотя и с трудом, свои обязанности жены, хозяйки и матери, наконец.
— И завтрак, и обед! — уточнила Гита требовательным тоном, не оставлявшим и тени надежды на возражения.
— У нас так и было прежде, — сказал обрадованно появившийся в это время Бадринатх, — только чай по утрам готовил я.
— А, чай! Чай, значит, ты для всех готовил? А что делала она, интересно знать? — и Гита бросила на Каушалью твердый немигающий взгляд, который словно пригвоздил ее к стене. — Что делал этот жирный поросенок? Он ждал, когда его напоят? — продолжала Гита допрос, медленно расхаживая по комнате.
Затем, круто повернувшись на каблуках, приказала сжавшейся, словно под ливнем, Каушалье:
— Запомни! Чай — это тоже твое дело!
— Мое, мое, доченька, — кротко согласилась та.
— Это первое, — подвела итог Гита. — А твоя дочь? Что делает она, когда встает? Слоняется без дела? Пусть помогает! — распорядилась она.
Все присутствующие были потрясены таким поворотом дела. Перед ними была настоящая управительница делами, хозяйка и наследница всего состояния.
Каушалья была шокирована. И все то, что она говорила, говорил ее инстинкт и жалкие, засохшие рефлексы давнего воспитания. Но делать было нечего. Внятный строгий голос Гиты доходил до ее сознания кратчайшим путем.
— Она будет мне помогать! — заверила Гиту Каушалья.
— Мама, мы хотим чаю, и скорей! — попросил Пепло, воспользовавшись случаем.
— Ты слышишь? Ребенок хочет пить! Давай, неси всем завтрак и чай! — повелительным тоном потребовала Гита.
— Я сейчас… — в замешательстве пролепетала мамаша.
— Каушалья! — позвал ее Бадринатх.
— Что такое? — подняла на мужа свои помутневшие от гнева глаза супруга.
— А ты хорошо знаешь, где у нас кухня? — с иронией в голосе спросил он.
— Да, хорошо… — неуверенно ответила Каушалья и поплыла прочь, не уловив в словах супруга ни тонкой иронии, ни юмора.
Гита посмотрев на неприкаянную Шейлу, скомандовала:
— Иди сюда!
— Мне идти? — удивленно спросила, округлив глаза, Шейла.
— Да, ты иди сюда! — повторила Гита тоном учителя гимназии. Она провела пальцем по столу и поднесла его к лицу Шейлы.
— Да-а-а, — протяжно произнесла Гита, — пыль со стола не стиралась, пожалуй, целую неделю! Так вот! Знай: уборка — это твое дело. Здесь убирать будешь ты, поняла?
Шейла стояла, потупившись, и молчала.
Факты — вещь упрямая. Неожиданно ей напомнили, что она здесь не хозяйка. И в довершение к этому теперь она должна будет выполнять какие-то обязанности. Все это повергло Шейлу в крайне унылое состояние.
«Однако передо мной настоящая владелица этого дома! Пожалуй, подчиниться ей — единственно разумное решение», — подумала она.
Пепло схватил светлое махровое полотенце и подал его Шейле.
— Сестра, вот, вытирай, — сказал он.
— Каждое утро, — повелительно уточнила Гита.
Глава пятая
Вечером следующего дня Рака и его помощник Чино сидели во дворе под развесистой кроной мангового дерева.
Рака, расслабившись, молчал и рассматривал свои стоптанные башмаки.
«Скоро сентябрь. Летят дни. Проходит жизнь», — с грустью подумал он, и в его памяти всплыли вчерашние события. Конечно, он понял и простил «Гиту».
«Действительно, можно устать от этих выступлений и представлений ради того, чтобы прокормиться», — мысленно решил он. И попытался нащупать в душе давний росток надежды на то, что в жизни его наступят перемены к лучшему, что он сможет, наконец, стать настоящим артистом или выучиться на инженера или врача. Но тут же смял эти мысли в комок и посмотрел на бросающего камешки Чино, своего верного товарища и друга.
Чино, почувствовав взгляд Раки, сказал:
— Был я в кино, хозяин. Там показывали такую картину, что мне и денег не жалко. Еще бы раз пошел на нее. Там и на саблях рубятся и дерутся! А все думаете из-за чего? Из-за золота! Золото делят! — вздохнул он и замолчал.
— Где это все показывали? Далеко ли? — заинтересовался Рака.
— Здесь рядом, в кинотеатре! — живо ответил мальчик.
— Надо будет посмотреть, — задумчиво проговорил Рака и прикрыл глаза от слепящего закатного солнца.
— Эх! Были бы у меня деньги, еще раз пошел бы! — мечтательно протараторил Чино.
От этих слов сердце Раки болезненно заныло.
«Деньги! Опять деньги! Кто их только придумал!» — мысленно воскликнул он в гневе и поднялся с земли. За ним вскочил и мальчуган.
— Ничего, мой верный Чино, все уладится! Мост нашей удачи строят наши боги-покровители! — успокоил Рака своего бессменного компаньона, и они медленно зашагали по пыльной улице.
Ранним солнечным утром Гита, облаченная в нежно-голубое сари, с красной розой в волосах, стояла в холле около небольшого высокого столика и составляла букет из только что срезанных цветов, принесенных ей Раму. На ее белом лбу, между бровей, поблескивала только что подведенная тика.
Раму стоял рядом и любовался Гитой.
В это время открылась входная дверь и вошел Рави, одетый в светлый клетчатый пиджак. В левой руке он держал картонную коробку.
— О!.. Рави! — воскликнула в замешательстве Гита, и ее лицо вспыхнуло. — Вы пришли?!
— Да! Как видите, я, — весело произнес Рави. — Чему же здесь удивляться?
— Нет-нет, я не удивляюсь. Просто, неожиданно!
— Вы ушли неожиданно, а я пришел неожиданно, так что привычки у нас одинаковые. Можно сесть? Вы позволите?
— А? — ничего не расслышав, переспросила потрясенная Гита.
— Могу я сесть? — улыбаясь, повторил Рави и взялся за спинку кресла.
— А, пожалуйста, — ответила она, с трудом справляясь со своей растерянностью и противоречивостью чувств, охвативших ее юное сердце.
— Что будете пить? — улыбнулась ему Гита.
— Если и пьют что-нибудь в такое пекло, то только воду, а сейчас я не хочу воды, спасибо, не беспокойтесь, — ответил Рави.
Он сел и осторожно поставил коробку на колени.
— Есть кто-нибудь дома? — спросил Рави после небольшой паузы. По его лицу было видно, что он волнуется.
— А кто? Я же здесь! — наивно спросила Гита.
— Это верно, — согласился доктор, — но все же я хотел бы встретиться с тетей, а лучше с дядей, если можно, конечно.
