– Хм, пожалуй… – уклончиво отвечаю я, но тут вспоминаю о своей роли единственного поставщика зрительного образа полноценного женского тела и спешу добавить: – Хотя это не всегда так уж заметно, у одних девочек большие груди, у других поменьше, ведь так? Все люди разные.
Средний сын мудро кивает. Его младший брат уже потерял интерес к обсуждаемой теме и покинул стол. Разумник молча усваивает съеденное и услышанное; за ним, как всегда, последнее слово.
– Да, а у некоторых совсем малюсенькие, как у тебя, да, мам?
– Вот спасибо! – в сердцах бросаю я, комкая кухонное полотенце.
– Но это же правда, мама, разве нет? – Он хмурит брови, явно не подозревая о существовании менее травмирующего способа сказать правду, всю правду… и ничего кроме нее.
Да, может, это и правда, думаю я, но совсем не обязательно выдавать ее так прямолинейно… в лоб… как мужик. Даже лопату вовсе не обязательно называть просто лопатой. Можно попытаться придумать что-то более деликатное – скажем, совочек там, скребочек, да хоть бы лопаточка… На неумышленное оскорбление я отвечаю вымученной улыбкой.
Значит, большой живот и маленькие сиськи – и все это в полвосьмого утра!
– Готовы, приятели? – бросаю я клич.
Они радостно кивают, надевают пальто, и мы отправляемся в школу.
Но, оказывается, это еще не все. Самое интересное впереди.
На следующий день в школе ко мне подходит учительница Непоседы.
– Миссис Эванс, – говорит она, – как хорошо, что я вас поймала!
У меня внутри все обрывается. Каким бы нежным и ласковым ни было учительское похлопывание по плечу, даже самого непрошибаемого взрослого оно способно превратить в дрожащего школьника.
– С Непоседой все в порядке? Я надеюсь, он хорошо себя ведет? – нервно хихикаю я. – О, кстати, я слышала, вас можно поздравить?
– Да, спасибо, – отвечает она, заливаясь краской и поглаживая свой пока еще плоский живот. Однако и это не может увести ее в сторону. – Я хотела вам кое-что сказать.
В животе отчетливо ёкнуло. Кажется, я и сама краснею. Если не багровею.
– Не волнуйтесь. Ничего серьезного. – (Пульс слегка замедляется, от опасных значений возвращаясь к условной норме.) – Сегодня утром мы говорили о моей беременности, о том, когда родится ребенок, и ваш сын…
О боже! Надеюсь, он не бросился описывать особенности спаривания гемпширского борова? Или рассказывать о том, как абердинская корова поедает свой послед? Умоляю, только не говорите мне, что он нарисовал только что купленного барана с гигантскими гонадами. Я ведь догадывалась о губительных последствиях каникул на ферме у Бабушки Хорошая Жизнь с пройденным там наглядным курсом введения в сексологию.
Я обреченно готовлюсь выслушать, какие перлы народной мудрости мой младший сын выдает своим одноклассникам.
– Он был очень возбужден… сказал, что больше не может ждать. «Чего именно?» – спросила я, и знаете, что он ответил?
Я чувствую, что все это ее не только забавляет, но и приводит в растерянность.
– Так вот, не живота или ребенка. Нет, ему не терпится увидеть, как я… растолстею!
Я шумно выдыхаю. И это все? Слава богу. Все могло быть гораздо хуже!
– Очень сожалею, – бормочу я с невероятным облегчением, – но скорее всего это моя вина. Мы говорили об этом за завтраком… – Кажется, мне пора сматываться! – Похоже, у него в голове получилась каша! – придумываю я на ходу и совершаю бросок к двери.
– Хм-м, – произносит она по-учительски мягко. – В самом деле…
Тем же вечером мальчики сидят в ванне – на этот раз тихо, рядком, как утки, – и сосредоточенно взбивают в пластиковых мисках пену для мыльных пузырей. А я стараюсь с максимальной пользой провести эти непривычно спокойные минуты.
– Что ты делаешь, мам? – спрашивает Разумник, высовывая голову из ванны.
– Я… делаю… зарядку! – выдыхаю я, отрывая плечи от пола и морщась от боли.
Пытаюсь (напрасно) припомнить, что там говорила инструктор по Красивому Телу про апельсин – или это была дыня? – мысленно зажатый между грудью и подбородком при попытке подняться.
– А зачем ты делаешь зарядку? – спрашивает Бином. – В чем смысл?
Судя по тому, чего я наслушалась вчера утром, смысла никакого. И все же стоит попробовать.
– Укрепляю мышцы живота, чтобы они были сильными и живот не болтался. – (Гордые обладатели «кубиков» смотрят на меня, явно неудовлетворенные ответом.) Объясняю дальше: – Когда носишь в себе ребенка, мышцы растягиваются, потому живот становится все больше. И надо много тренироваться, чтобы вернуть ему прежнюю форму!
Разумник задумчиво поглаживает свою профессорскую бороду из мыльной пены:
– Но ты же родила Непоседу много лет назад.
Мышцы уже должны были вернуться в норму!
– Ну да, – ворчу я, задирая ноги. – Наверное… должны… Но, как и вы, – строго замечаю я, – они не всегда делают то, что должны.
– Ну… – снова размышляет он, демонстрируя продвинутую технологию выборочного слуха, – я все равно считаю, что они уже должны были вернуться в норму.
Разговор, по-видимому, окончен, и он невозмутимо возвращается к своим пузырям.
Мои подруги, как всегда, приходят на помощь и спасают меня от помешательства.
Мы, две Мамы Мальчишек, собираемся у нашей отважной Мамы Идеальной Пары на ежемесячный стон. Семеро сыновей и одна Нарядная Девочка (к счастью, умеющая за себя постоять) носятся по дому, стучат в барабаны, бренчат на пианино и гитарах. Незаметно и весьма разумно Мама Идеальной Пары закрывает дверь на кухню, и мы рассаживаемся у плиты поболтать в спокойной обстановке.
Начинается сеанс материнской терапии, и мы делимся свежими историями преступлений наших отпрысков. Атмосфера доверительности и веселья располагает к откровенности, и я рассказываю о недавнем «бенефисе» Непоседы.
– Это была не совсем его вина, – пытаюсь я убедить больше себя, чем подруг. – Мне кажется, он еще не понимает, что можно, а что не принято говорить… Он ведь не хотел оскорбить, просто сказал то, что думает!
Родственная Душа ухмыляется:
– Однажды я чуть не умерла со стыда, пока мы ехали в поезде. Всю дорогу пыталась шепотом уговорить мальчишек, чтобы прекратили таращиться и показывать пальцем на весьма эксцентричную даму с бритой головой и безумным макияжем. А они мне на это: «Но у нее нет волос, глаза ярко-белого цвета, и она похожа на Пожирателя Смерти!» Так ничего и не поняли.
Мы улыбаемся. Мама Идеальной Пары вносит свою лепту здравомыслия в наши дебаты:
– По-моему, все дело в том, что мальчики, как правило, более прямолинейны в сравнении с девочками – так же, как их отцы, между прочим. Они смотрят, спрашивают, они говорят, что видят. Их не особенно волнуют все эти экивоки, им не важно, что ты будешь чувствовать после их высказываний и насколько они вообще уместны. Бестактно, но честно. Мой сын, безусловно, гораздо более прямолинейный, чем его сестра!
