— Только описание, — пообещал я.
Он согласился. Я поблагодарил его за помощь и попытался — в высшей степени дипломатично — предложить ему компенсацию за труды.
— Чтоб я больше этого не слышал! — На его огромном лице была ярость. Но он так же быстро успокоился и подмигнул мне, а потом пошел вниз.
— Вот почему он работает вышибалой, — сказал Ники. — Станешь ты соблазнять его, при такой-то роже?
— Ну уж нет.
Ники еще раз напомнил, что об участии Медведя в этом деле должны знать только мы трое:
— Он состоит в банде мотоциклистов и думает, некоторые собратья не одобрили бы его…
— Я понимаю.
Но действительно ли это было так? Разумеется, я понимал, что нельзя предать доверие Медведя, но вряд ли мог бы разобраться в таких людях, как Медведь, или Джек, или Патрик. Что я знаю о мужчинах, которые ищут утешения в НБРР? В отличие от многих моих собратьев-полицейских, я не считал гомосексуалистов врагами. У меня вообще никогда не возникало предубеждения по расовому, половому или иному признаку. Может, я судил о них, как другие люди судят об амишах.[30]
Но как, скажите, это согласуется с Тиной Мартелл и Нэнси Ластиг?
Я попросил у Ники разрешения позвонить. Он кивнул, еще раз извинился, что не сможет прийти в бар «У Пути», и ушел.
— Ты нашел что-нибудь для меня? — спросил я у Рико, когда он снял трубку.
— Добрый день. Ты уже звонил Салли?
— Да, — снова солгал я, — но его не было. Ну, и…
— У тебя есть ручка и большой лист бумаги?
— Ты можешь отбросить номера людей, зарегистрированных по адресам к северу от Оранж, Патнема и округа Датчесс.
— Тебе все равно понадобится большой лист бумаги, — предупредил он.
Мы проговорили минут десять. Хотя Рико назвал нужные мне имена и адреса в первые две минуты, я переписал лишние двадцать шесть. Я не мог себе позволить выдать мои секреты ни Рико, ни кому-нибудь другому. Я закончил разговор и посмотрел на часы. Бесполезно. Я все равно опоздал, приступать к проверкам бессмысленно — ведь я приехал в «Грязный бар» на час позже. Придется ждать до завтра.
Я позвонил Мириам и пригласил ее на вечеринку. Оказалось, что Ронни завтра не работает, но она сомневалась, придут ли они:
— Я не знаю, Мозес, Ронни всегда такой измотанный после больницы.
— Да ладно тебе, твой парень любит танцевать. И там будет… — Я замолчал, интригуя ее.
— Что?
— Будет кое-кто, с кем я хочу вас познакомить.
Она попыталась выведать у меня подробности, но я категорически отказался говорить. В нашей семье не я один патологически любопытен.
— Мы обязательно придем, — пообещала она, — даже если мне придется всадить ему кофеин внутривенно.
Причина моего звонка Арону была не совсем бескорыстна: он поможет мне купить несколько бутылок вина для подарков, не спрашивая, кому и зачем. Он и раньше не был излишне любопытен, а женитьба и отцовство еще больше притупили в нем это качество характера. Талантом Арона была целеустремленность. Он умел концентрировать внимание так неистово, что отвлечь его не было никакой возможности. Я восхищался им с детства. У меня не было сомнений, что, если бы мы поменялись занятиями, из него получился бы первоклассный детектив, несмотря ни на что, а я, вместо того чтобы стать менеджером крупной фармацевтической компании, все еще бегал бы от одного врачебного кабинета к другому, раздавая образцы и рекламные мячи для гольфа.
Когда я спустился вниз, ни Ники, ни Медведя нигде не было. И я этому обрадовался.
*
Когда я появился в дверях, Арон протянул мне бокал красного вина. Вышколенный старшим братцем, я покрутил вино в бокале, проверил «ножки», насладился букетом, всосал воздух и подержал во рту перебродивший виноградный сок, чувствуя, что вот-вот рассмеюсь.
— Ну? — спросил он.
— Перечный, со вкусом черной смородины и малины. Зинфандель?[31]
— Браво. — Арон наклонился, поцеловал меня в щеку. — Скоро мы сделаем из тебя соммелье.[32]
— Следи за речью, лексикой при детях!
Впрочем, дети с Синди отправились покупать обувь к весне. Я ехал по Бруклину к Коббл-Хилл, где, как заявил Арон, находился единственный стоящий винный магазин в этой части города. Арон рассказывал мне о семейных делах. Я пригласил Синди и Арона в бар «У Пути». Даже когда я упомянул, что хотел бы познакомить его со своей девушкой, Арон лаконично ответил:
— Нету няньки…
Я хотел купить бутылку хорошего красного вина, две бутылки хорошего шампанского и одну бутылку шампанского высшего качества. Арон решил, что я рехнулся: это будет стоить целое состояние. Конечно, его нельзя было назвать незаинтересованной стороной. Каждый доллар, который я трачу в этом магазине, вычитается из тех денег, которые я отложил бы на покупку нашего общего магазина. Поняв, что не сможет меня отговорить, он переключился на выяснение проблемы, с которой я к нему пришел:
— Итак, о чем ты хотел поговорить?
Он знал меня, мой брат Арон.
— Предположим, я узнал что-то очень плохое о папе. Ты бы хотел это знать?
— Папа умер. Так зачем?..
— А если бы не умер? — Я не отставал. — Что, если бы ты обнаружил, что он грабил банки или был мошенником?
— Мне все равно, даже если он был убийцей, — спокойно сказал Арон. — Я бы не хотел это знать. Он все равно мой отец. Не думаю, что можно уничтожить любовь, братишка. Если бы я знал, это была бы моя проблема — не его.
По-моему, я впервые услышал от него такое эмоциональное высказывание. У меня перехватило дыхание.
— А если бы это была Мириам? — поинтересовался я. — Что, если бы я обнаружил, что она употребляет героин или обманывает Ронни? Ты бы хотел, чтобы я тебе рассказал?
— Это другое дело, — ответил он. — Я бы дал тебе пинка под зад, если бы ты мне не сказал.
— Почему?
— Потому что я хочу знать, — огрызнулся он. — С братьями и сестрами все иначе, чем с родителями.
— Почему?
— Потому что…
— Спасибо, — сказал я.
— За что?
— За то, что поставил мозги на место…
Я высадил его у дома и поехал к себе.
