На этот раз, когда я вошел в квартиру, телефон не звонил. Я поставил коробку с вином на стол и положил свежую почту на вчерашнюю пачку. Взглянув на металлическую трость, я решил купить другую до вечеринки. Арон ее даже не заметил, его внимание было сосредоточено на другом.
14 февраля 1978 года
Просматривая почту за утренним кофе, я вспомнил, что сегодня Валентинов день, найдя несколько купонов из цветочных лавок, ресторанов и кондитерских магазинов. Я не разобрал и половины счетов и объявлений, как зазвонил телефон.
— Салли, господи, я собирался позвонить, — зевая, ответил я, — но, знаешь, как это бывает, — дела, дела…
— Я удивился, что от тебя ничего нет… — Салли говорил намеками, как завзятый шпион, — если ты понимаешь, о чем я.
— Не понимаю, — ответил я бесцветным голосом. — А должен?
— Все в порядке, — успокоил он меня.
— Как скажешь.
— Я просто хотел сообщить, тут в ближайшие дни тебе должен позвонить репортер. Он много сделал для кампании по розыскам Патрика. Можешь сообщить ему все, что хочешь, абсолютно все.
Я повторил свою любимую фразу:
— Как скажешь.
— Ну хорошо, не беспокойся.
Я не стал спрашивать, почему из всех следователей, разыскивавших Патрика Малоуни, репортер выбрал именно меня, хотя о том, что расследование продолжается, знаем только мы с Кэти. Мне стало окончательно ясно, что меня использовали, что я должен был стать тем каналом, по которому будет сливаться информация. Какая именно — этого я все еще не знал. Честно говоря, я был слишком занят, чтобы думать об этом. Когда пойму, что в действительности происходит с Патриком, может быть, займусь этим. Может, тогда перестану чувствовать себя оскорбленным тем, что меня использовал человек, которого я считал своим самым близким другом. Салли? Что мне до Салли? Он просто еще одна марионетка, посторонний. Посторонний не может предать, но Рико был почти родственником.
Подумав, что мне не помешает профессиональная помощь, я позвонил доктору Фрайар в университет Хофстра.
— В данный момент доктор занята, — сообщила мне регистраторша в тот самый момент, когда я пытался вскрыть большой коричневый конверт без обратного адреса. — Если вы оставите свое имя и номер, я передам, чтобы она вам перезвонила.
— Мо Прейгер, то есть П-р-е-й-г-е-р, скажите доктору, что я приятель Нэнси Ластиг. Мой домашний телефон (212) 332-85… — Я замолчал, изучая содержимое конверта. Там была фотокопия личного дела Фрэнсиса Малоуни из Нью-Йоркского полицейского управления и копия донесения из Отдела собственной безопасности, подготовленная для печати. Так, по крайней мере, представлялось на первый взгляд. То, чем это оказалось в действительности, дало ответ на еще одну часть головоломки. Я сразу все понял о своих разбитых ребрах и о намеках добряка Салли. Я понял свою роль «сливного канала» и то, что должен был, как попугай, передать репортеру. Я мог бы сообразить намного раньше, если бы вовремя разобрал почту.
— Мистер Прейгер! — Регистраторша потеряла терпение. — Вы можете повторить…
Даже не извинившись, я закончил диктовать данные, чувствуя кислый вкус кофе на губах. Нет, прокисло мое настроение.
Вооруженный модной тросточкой, я тяжело хромал, входя в офис Добровольной ассоциации патрульных. Я полюбезничал с Сондрой, предъявил ей членскую карточку и преувеличенно пожаловался на раненое колено. Я действовал как последний интриган, может, мне и не следовало лгать ей о том, что пуля срикошетила в колено, когда я загородил своим телом маленькую девочку, но это побудило Сондру помочь мне, чего я и добивался. У меня не было ни времени, ни терпения на обычную бюрократическую волокиту.
Она предложила мне сесть и с чувством спросила:
— Чем я могу вам помочь? — Я понял, что никакая канцелярская проволочка мне сегодня не угрожает.
— Когда я поступил на работу, там служил один ветеран, который научил меня многим приемам. Теперь, выйдя в отставку, я решил вернуть ему долг и устроить для него большую вечеринку, понимаете?
— О, как мило!
— Знаете, — я притворился растерянным, — у меня есть имена и адреса большинства парней, которые служили со мной. Но вот эти трое… — Я протянул ей листок с именами и адресами. — Мне не удалось уточнить адреса. Я не хочу доставлять вам лишнее беспокойство, но…
— Никакого беспокойства, — заверила меня Сондра. — Я скоро вернусь.
Сейчас я узнаю, были ли воспоминания Кэти и информация Рико правильными. Мне не понравилось выражение лица Сондры, когда она вернулась.
— Мне так жаль, но на этих двоих у нас нет сведений, — сказала она, указывая на два имени. — Может, это ошибка. Я могу проверить еще раз. Но адрес Филипа Роско у вас правильный: 1287 шоссе Клея Питта, Джейнус, Нью-Йорк-1…
— Я вам так благодарен, Сондра. Фил как раз тот человек, которого я хотел видеть. Остальные не так важны.
Поднявшись слишком резко, я поморщился от настоящей боли в ребрах, хотя Сондре знать это было необязательно. Мое перекошенное лицо придало веса моей полуправде.
*
Доктор Фрайар перезвонила мне, когда я вернулся домой, чтобы отдохнуть перед вечеринкой. Она сказала, что рада моему сообщению и жаждет мне помочь, потому что наш последний разговор не выходит у нее из головы. Удалось ли мне разыскать гипотетический объект, который ходил по квадрату? Ее вопрос прозвучал без малейшего перехода. Я объяснил, что очень обескуражен, и сообщил подробности.
— Ваше замешательство совершенно понятно, — засмеялась она — Это ведь тысяча девятьсот семьдесят восьмой год, мистер Прейгер. Современной психологии меньше ста лет. Многие из моих коллег считают, что даже вдвое меньше. В некоторых областях мы сделали гигантский шаг вперед, но полное понимание сексуальности остается нерешенной задачей. По самой своей природе сексуальность — весьма зыбкая область, и я не уверена, как далеко мы сможем зайти в расшифровке ее кода, если учесть сложное соотношение между генами человека и его окружением. Вы обескуражены, потому что мужчина, оказавшийся гомосексуалистом, в недавнем прошлом успешно совершал гетеросексуальные половые сношения. Но это не так необычно, как вы могли подумать, мистер Прейгер. Хотя большинство гомосексуалистов-мужчин и в меньшей, но достаточно значительной степени лесбиянок утверждают, что сексуальная ориентация проявилась у них в раннем возрасте, под давлением общества они пытались вступать в гетеросексуальные связи. Мы не должны недооценивать давление, которое пускается, как только речь заходит о сексуальности. Может быть, когда-нибудь наше общество изменится, но сегодня положение дел таково, что практически каждая общественная организация вносит свой вклад в укрепление гетеросексуальной модели, одновременно полностью игнорируя или активно осуждая гомосексуальную модель. Все, начиная с матерей, отцов, священников, учителей и друзей, сознательно или бессознательно стремятся защитить и укрепить традиционные нормы. В этом нет ничего злонамеренного или явно заговорщицкого. Просто так функционирует общество. В вашей семье кто-нибудь вступал в брак с человеком другой расы или вероисповедания?
