Вдруг в кабине раздался тревожный сигнал и замигало табло «Пожар первого двигателя». Валера сорвался с места и бросился туда. Гущин включил противопожарную систему. Вбежал Валера, и тут же прозвучал голос Гущина:
– Спокойно, Чкалов! Ничего страшного, это пепел. Посиди со мной, а то без Зинченко скучно. Давай, не тушуйся.
– Посторонним же нельзя.
– А ты разве посторонний? Давай-давай, смелее!
Растерянный Валера уселся в кресло, которое обычно занимал его отец. Вбежал Андрей.
– Там пожар левого!
– Все под контролем, – из-за плеча бросил Гущин. – Успокой людей.
– Как я их успокою?!
– Ласково, – усмехнулся Алексей. – Ты ж мужик…
Самолет продолжало трясти, он двигался сквозь пепел и огонь. Гущин рванул штурвал на себя. Валера, сжавшись в командирском кресле, наблюдал за ним.
* * *
В штабе авиакомпании царило столпотворение. Собрались все: гудели многочисленные консультанты, морщил лоб Михаил Павлович Смирнов, старший диспетчер Тамара Игоревна хмурила брови, глава авиакомпании Шестаков надрывался у микрофона, пытаясь выйти на связь с пилотом. На столе перед ним были разбросаны карты и чертежи.
– Что? Что? Что противопожарная система? – кричал в микрофон Шестаков. – Не слышу!
– Там поблизости есть какая-нибудь полоса? – спросил тем временем один из консультантов.
Другой мрачно ответил:
– Какая полоса?! Там везде океан.
Шестаков отвернулся от микрофона, зажал его рукой и спросил помощника:
– Гущин где? Гущина вызвали? Он нужен срочно!
– Едет Гущин… – ответил помощник.
Имелся в виду Гущин-старший, который за несколько минут до этого, по обыкновению, печатал на своей машинке, когда раздался телефонный звонок. Он не подозревал ни о землетрясении в Канвуу, ни о том, что в его эпицентре сейчас находится его сын. Спокойно снял трубку… Спустя пять минут он уже ехал в такси по ночной Москве.
– Первый отключил. Иду на одном, – проговорил в микрофон Алексей Гущин – слава богу, связь со штабом была исправна.
Алексей не знал, какая паника и напряжение царят сейчас там – ему хватало собственных забот. Нужно было вывезти самолет с людьми, а это с каждой минутой становилось все труднее – в следующий миг, словно издеваясь над ним, вспыхнул сигнал тревоги и появляется надпись: «Пожар второго двигателя». Валерка подпрыгнул в кресле и посмотрел на Гущина.
– Пожар второго, – стараясь сохранять хладнокровие, сказал Алексей. – Включаю систему пожаротушения, двигатель отключаю. Включаю первый.
– Может взорваться, – мрачно констатировал Смирнов за спиной Шестакова.
– Может взорваться! – повторил Шестаков. – Как слышно, прием!
Гущин покосился на Валерку и подмигнул ему.
– Слышу вас. Пока все нормально.
– Есть возможность идти на одном? – спросил Шестаков.
– Пока держусь, – неопределенно ответил Алексей.
Он всеми силами пытался удержать бешено колотящийся штурвал. Ошеломленные пассажиры наблюдали, как из сопла двигателей летели огненные хвосты. Самолет трясся, как в лихорадке. Андрей посмотрел на замершего от ужаса Вову и протянул ему набор летных конфет. Крылатая машина, оставляя за собой огненный след, неслась сквозь тучу вулканического пепла.
– Готовьте ближайший аэропорт, – проговорил Гущин в микрофон.
– Будет тебе ближайший, – ответил Шестаков. – Что двигатели?
– Тянут. Давай, друг, давай!
Последние его слова были обращены к самолету, который из последних сил преодолевал вулканический пепел. Наконец пелена просветлела. За ветровым стеклом вспыхнули звезды, и турбулентность прекратилась. Гущин перевел дух. Руки его ходили ходуном.
– Что там? Не молчи! – нетерпеливо воскликнул Шестаков.
– Пепел прошел. Пожар потушен.
– Сколько протянешь? Не слышу… – говорил Шестаков в микрофон.
Позади него послышались шаги, и в штаб вошел Гущин-старший.
– Кто за штурвалом? – спросил он у Смирнова.
– Стажер зинченковский. Недавно на работу взяли, – хмуро ответил тот, ни о чем не подозревая.
На лице старого авиаконструктора не дрогнул ни один мускул, будто он знать не знал никакого стажера и в глаза его никогда не видел.
– Держусь пока, – ответил Алексей Шестакову и взглянул на сжавшегося в кресле Валеру. – Ну что, Чкалов? Девушка-то у тебя есть? Пойди проверь, что там в салоне.
Валера вышел в салон, оглядывая перепуганных пассажиров. Пройдя мимо Сережи, потрепал того по голове.
– А кормить будут? – ни к селу ни к городу спросил бухгалтер, поправляя галстук.
– А то как же! – хохотнул Валерка. – Первое, второе и третье, как полагается! Еще и коньячку поднесут!
Он прошелся между рядами, деловито оглядывая пассажиров и гордый оказанным ему доверием Гущина. А Алексей не зря выпроводил Валерку – ему необходимо было остаться одному. Он оглянулся, проверил – не слышит ли кто – и сказал в микрофон:
– Двигатели забиты пеплом. Первый, кажется, все же вышел из строя. С шасси проблемы. Нужны пожарные и «Скорая».
Присутствующие в штабе напряженно переглядывались. Тамара Игоревна, рисовавшая что-то на клочке бумаги, подняла голову.
– Надо готовить Петропавловск, – сказала она. – Дальше улететь не смогут.
– Там полоса тяжелая – сопки, – возразил ей один из консультантов.
– Я в курсе. Но надо готовить Петропавловск – это единственный шанс.
Тамара Игоревна была очень опытным диспетчером, и к ее мнению стоило прислушаться. Шестаков поглядел на нее внимательно и склонился к микрофону.
– Мы готовим Петропавловск-Камчатский.
И добавил уже помощнику:
– Передайте в Петропавловск – на полосу пожарных и «Скорые».
Гущин прислушивался к голосу, доносившемуся из наушников. Он пробивался слабо, но слова можно было разобрать:
– Топливный бак поврежден при взлете. Видимо, утечка. Запасы топлива уменьшаются. До земли не хватит.
Сердце у Алексея радостно забилось: этот противный скрипучий голос сейчас прозвучал для него как музыка!
– Леонид Саввич? – спросил он в микрофон.
Зинченко на секунду оторопел, не веря своим ушам, а потом закричал:
– Леша? Леша! Вы живы?
– Живы! – обнадежил его Гущин.
Зинченко дрожащей ладонью сжимал наушники, силясь не упустить ни слова из того, что говорил Алексей – слышимость была плохой. Александра, сидевшая рядом, почувствовала, что руки и ноги ее охватила небывалая слабость… Она закрыла глаза и постаралась взять себя в руки.
