— Это раб. Работал у нее и желал ее. Хозяйка дома кузнеца Ильмаринена, желая поставить Куллерво на место, запекла в калитку камень и дала ему с собой, когда он пошел пасти ее коров. Куллерво попытался разрезать калитку и сломал свой нож. Нож — архетип мужского члена… Ясно?
— Ясно.
Вот так мы и болтали во время праздничного ужина на православное Рождество в Петрозаводске.
9 января
Поэт Гаврила Державин прибыл в Петрозаводск 17 декабря 1784 года. Специально для него императрица Екатерина Великая учредила Олонецкую губернию. В городе Петрозаводске губернатора Державина ждал генерал-губернатор Иван Тимофеевич Тутолмин — наместник Олонецкой и Архангельской губерний. Потому что в России — как тогда, так и сегодня — не было четкого разделения власти, а следовательно, и ответственности. Перед Сенатом и императрицей за губернию отвечал губернатор, но в ведении наместника находились учреждения — административные и выборные. Зачастую неясно было, какие из них должны подчиняться губернатору, а какие — наместнику, в результате они зависели от обоих разом и от каждого в отдельности. Поэту Державину роль губернатора была в новинку. Что же касается генерала-губернатора Ивана Тутолмина — о-о-о!..
«В северной глуши, — пишет Владислав Ходасевич в «Державине», — средь забытого Богом и людьми, частью полудикого населения, привыкшего круглый год питаться рыбкою ряпушкой да зловонной соленой пальей, Тутолмин вообразил себя не только представителем императрицы, но как бы и вовсе императором». Конфликт был неизбежен.
Встретили новоиспеченного губернатора с подобающей роскошью. Празднества продолжались больше недели — тут и молебны, и проповеди, и церковный звон, и пушечная пальба. Генерал-губернатор Тутолмин давал приемы и балы, произносил тронные речи и распорядился устроить банкет на публичной площади… Были также созданы необходимые учреждения, назначены чиновники, однако, — иронизирует Ходасевич — день начала губернаторского правления Державина стал концом света.
Сперва преимущество было на стороне Державина, «личного стихотворца» императрицы, поддерживаемого к тому же при дворе несколькими конфидентами. Лишь князь Вяземский, с самого начала скептически относившийся к идее сделать из поэта чиновника в такой глуши, заметил:
— Разве по моему носу полезут черви, если Державин усидит долго.
Постепенно верх стал брать Тутолмин, потихоньку перекупая местных чиновников, которые Державина невзлюбили сразу. Губернатор намеревался утвердить правозаконие, в Олонецкой же губернии о правозаконии имели весьма приблизительное понятие, подменяя его блатом и взятками. Вскоре вокруг Державина в Петрозаводске образовался вакуум. Осталась лишь горсточка наиболее преданных людей.
И вот один из них, поручик Молчин, позволил себе шутку, которая вошла в легенду, но для губернатора Державина оказалась началом конца. Поручик Молчин, возможно, слегка под хмельком, а может, в силу озорного характера, отправляясь утром на заседание земского суда, захватил с собой медвежонка, что увязался за ним по пути… В те времена в Петрозаводске ручных мишек держали в хозяйстве, как сегодня породистых псов — ради форсу. Поручик Молчин ввел медведя в зал и представил как нового члена земского суда Михайло Ивановича Медведева. Что было дальше, неизвестно, легенда гласит, будто мишка сидел за столом председателя и лапой, смоченной в чернилах, ставил печати на документы, которые услужливо подсовывал ему секретарь суда. Председателем был Тутолмин, близкий родственник генерал-губернатора (в тот день отсутствующего на заседании…), и оба Тутолмина пришли в ярость. Шутку Молчина они сочли оскорблением власти наместника, а следовательно — в его лице оскорблением императрицы. В Петербург полетели доносы.
Державин, увидев, что дело плохо, предпочел, как и подобает поэту, устраниться. Предпочел живописную дорогу — решил объехать свою губернию: от Петрозаводска до Кеми на Белом Море (чтобы объявить Кемь городом) и обратно через Онегу, Каргополь в Петрозаводск.
Во время путешествия он вел дневник (исследователям известный под кратким названием «Поденная записка»). Единственным описанием Карелии на тот момент было… «Описание» Тутолмина (до сей поры неизданное!). Разница между описанием Карелии Тутолмина и Державина заключается в том, что Тутолмин носа из Петрозаводска не казал и описал Карелию на основе того, что собрали по его поручениям другие люди, в то время как Державин лично двинулся в путь — верхом и на лодках.
К Кивачу подошли по реке Суне. «Дикость положения берегов, — записал Державин в дневнике 19 июля 1785 года, — и беспрестанные видов перемены ежечастно упражняют взор. Проехав 3 версты, река была покрыта пеною, и чем ближе подъезжали, тем пена сия была густее и, наседая на берега, казала оные как бы унизанными белыми каменьями. В версте от порогов показался в правом боку дым, который по мере приближения сгущался. Наконец, пристав и взошед на гору, увидели мы пороги сии. Между страшными крутизнами черных гор, состоящих из темно-серого крупнозернистого гнейса, находится жерло глубиною до 8 сажен; в оное с гор, лежащих к востоку и к полудню, падает с великим шумом вода, при падении разбивается в мелкие брызги наподобие рассыпанной во множестве муки. Пары, столбом восстающие, досягают до вершин двадцатипятисаженных сосен и оные омочают… Чернота гор и седина биющей с шумом и пенящейся воды наводят некий приятный ужас и представляют прекрасное зрелище».
Осмотрев Кивач, путешественники (губернатора сопровождал секретарь Грибовский и судебный исполнитель Емин) переплыли Онежское озеро поперек и высадились в районе старообрядческих скитов Выгореции. Там 7 августа Державин сделал наблюдение, для литературы о расколе уникальное. Итак, автор «Водопада» заметил, что выгорецкие богомольцы делятся на две категории: бедные, которые пашут на раскольников, и богатые, которым разрешается проживать в женском монастыре и иметь доступ к «прекрасным келейницам, чаятельно для большего в правоверии подвизания».
В Выгореции губернатор Державин добрался до Повенца, по сети озер и рек прошел Водораздел в том месте, где сегодня его пересекает Беломорканал, и на Белое море вышел в Сум-Посаде.
Дальше они поплыли вдоль Поморского Берега (как это делали поморы), посещая попутно прибрежные селения. 18 августа Державин записал, что бедные лопари едят хлеб из сосновой коры или из соломы и пухнут — на вид дородны, но на поверку хилы. Он также сделал первое скрупулезное описание карельских лыж, называя их на шведский манер «шукши». После чего подчеркнул, что Петр Великий именовал лопарей птицами, летающими на деревянных крыльях и кормящимися древесной корой.
Наконец путешественники добрались до Кеми. А там, как выяснилось, отсутствовали не только какие бы то ни было — якобы подготовленные — местные учреждения и чиновники, — но даже попа сыскать оказалось трудно — тот косил сено на каком-то прибрежном острове. В конце концов попа привезли, он этот поселок покропил — и «стал город Кемь».
После возвращения в город Петрозаводск выяснилось, что и положение у губернатора незавидное, и картина губернии в его «Записке» сильно отличается от Карелии, изображенной Тутолминым в «Описании». Державин провел еще несколько последних «чисток», после чего скрылся — по-английски — сказав, что собирается объехать южную часть Олонецкой губернии. И — только его и видели.
