И вот я кричу, сказать тебе хочу:
Тебя люблю я, дай, тебя обниму я.
Я тебя не забуду, лицо и голос со мной будут повсюду.
И хотя я юнец, но скоро конец.
Мне не расстаться, хочу с тобой остаться.
Побудь со мной, иначе не с тобой…
Не быть нам вдвоем под одним дождем.
И все кончилось. Маркус не слышал восторга зрителей. Он не видел Сигмунда, севшего за ударные и, по его собственному мнению, сыгравшего очень удачно. Он не видел Монса, потного и счастливого, спокойно стоявшего сзади и ритмично ударявшего по струнам. Он не видел Пера Эспена, который упал со шведской стенки. Он не видел Муну и Эллен Кристину, ликовавших за кулисами. Все, что он видел, — это лицо, которое стало неразличимым среди зрителей, но он знал, что она в зале и улыбается ему самой грустной на свете улыбкой.
* * *
Остальная часть концерта была уже не такой, хотя участники «Мэкакуса М» старались, как могли. Маркус читал тексты, правда они уже не рождались сами собой, но они по крайней мере звучали. Сигмунд сидел за ударными и держал ритм, если только не вставал, чтобы зрители могли его заметить. Монс, все больше устававший, стоял в конце сцены и играл на гитаре.
После четырех номеров «Мэкакус М», точнее Сигмунд, откланялись. Ни одна из песен не могла сравниться с первой, но зрители были настроены по-доброму, и Монс был очень доволен, когда Петтер Фредриксен попросил у него автограф. Маркус оглядывал зал в поисках Бенты, но не мог ее найти.
По дороге из спортзала Монс попросил прощения за то, что неправильно что-то подключил, когда хотел улучшить звук. Но Эллен Кристина и Муна заверили его, что все было в порядке, иначе концерт не вышел бы таким удачным. Маркус поглядывал на Сигмунда, но его мысли угадать было невозможно.
Когда они вышли, было темно и по-осеннему холодно. Девчонки собрались ехать домой на велосипедах, а Маркуса и Сигмунда должен был подвезти на машине Монс. Маркус немного отстал, потому что Эллен Кристина захотела его обнять. Выходя из школьных ворот, он почувствовал, как кто-то сжал его руку.
— Мэкакус!
Она спряталась за воротами и ждала его.
— Привет, Бента, — сказал он. — Большое спасибо за помощь.
Он не видел ее лица.
— Я не влюблена в Сигмунда, — прошептала она.
— Я знаю, — ответил он.
— И в тебя я не влюблена.
— Да?
— Я влюблена в другого.
Маркус кивнул:
— И как его зовут?
Бента откинула волосы со лба.
— Его зовут Беате, — ответила она. Потом она повернулась и побежала в темноту, туда, где ее подруга шла рука об руку со своим парнем.
ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ
Маркус шел в школу вместе с Сигмундом. Утро оказалось не таким ужасающим, как он боялся. День «К» закончился, и жизнь продолжалась. Он вынул серьгу и надеялся, что бровь сама заживет. Сигмунд был в старой одежде, но серьгу и шапку оставил.
— Пускай волосы отрастут, — сказал он. — А пирсинг я оставлю как память.
Он догадался, что с Бентой у него нет никаких шансов, и согласился с Маркусом, что «Мэкакус М» свою роль отыграл.
— Было весело, — сказал он.
Его голос был таким же странным, как накануне, но Маркус уже начал к нему привыкать.
— И к тому же все прошло по плану.
— А по-моему, нет, — возразил Маркус. — Все пошло кувырком.
Сигмунд подмигнул:
— Ты разве не влюбился?
— Я же рассказал. Я ничего с собой не мог поделать. Я не виноват.
— Нет, виноват был я.
— Что?
— Это был мой план.
— Какой?
— Вернуть тебе способность любить.
Маркус остановился. В этот момент он не мог идти и думать одновременно.
— Правда, что ли?
— Ты понимаешь, о чем я? — спросил Сигмунд.
Маркус покачал головой. Сигмунд развел руками:
— Ведь все очень просто. То же самое — когда не можешь заснуть. Если ты изо всех сил стараешься заснуть, ты сто процентов пролежишь всю ночь без сна, а вот если ты боишься заснуть, твои шансы погрузиться в сон резко увеличиваются. Поэтому мне пришлось создать ситуацию, в которой ты бы боялся влюбиться. Для этого мне пришлось сделать вид, будто я сам влюбился в девчонку в твоем вкусе.
— Ты хочешь сказать…
— Именно.
— …что ты просто…
— Вот-вот.
— …делал вид…
— Да, и ты влюбился, — сказал Сигмунд. — Прямо как я и планировал, правда тут возникла новая проблема, так?
— Возникло очень много проблем, — пробормотал Маркус.
Он начал понимать, куда клонит Сигмунд, но он не был уверен, что ему нравится такой поворот событий.
— Ты влюбился, но не смел этого показать, — продолжал Сигмунд. — А этого нам было не надо, так?
— Ты же мог просто сказать, что не влюблен.
— Нет, нет, твоя любовь только-только загорелась. Я не мог рисковать и дать ей погаснуть, прежде чем она запылает во всю мощь.
— Прежде, чем она начнет…
— Иначе ты бы мог остыть, — объяснил Сигмунд. — Поэтому я создал ситуацию, в которой тебе пришлось скрывать свои чувства. Идея мне пришла в голову, когда я прочитал Сирано де Бержерака. Если бы Роксана обнаружила его за кустами, он бы уже больше не смог скрывать свою любовь.
— И поэтому ты…
— Я попросил тебя прочитать пьесу, чтобы ты пожалел его и понял, как важно открыть свои чувства. Когда подвела аппаратура, ты сделал то, что желал Сирано. Ты ведь сам маленький Сирано.
— Нет, — возразил Маркус. — У меня самый обычный нос.
— Мы говорим не о носах, — сказал Сигмунд. — Мы говорим о мужестве быть самим собой целиком и полностью.
— Имеешь ли ты в виду, что история со звуком была… — начал Маркус.
— Скажем так, это не было для меня сюрпризом, — сказал Сигмунд.
Маркус покачал головой.
— Правда? — спросил он.
— Что?
— Все это?
— Да, — сказал Сигмунд. — Хочется думать.
— Сигмунд?
— Да.
— А ты — ты сам целиком и полностью?
Сигмунд почесал проколотую бровь:
— Немного трудно ответить.
— Попробуй.
— О'кей, тогда я отвечу так: я — это я целиком, но, может быть, не полностью.
— Ничего не понимаю.
