Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 65
– А каким образом узнавала о нем она?
– Она вообще киношные круги отлично знала. Всю подноготную. О каждом.
– Актриса?
– Да. Сейчас ее уже забыли.
Я много спрашивал и на все получал исчерпывающие ответы – отстоявшиеся, как отстаивается со временем взбаламученная вода. Чистые ответы. Прозрачные. Если бы за Старохатовым в первые московские годы послеживала и поглядывала подруга Олевтиновой или даже сестра, я мог бы сомневаться. Попытался бы сомневаться. Поискал бы «за» и «против». Но что можно было выставить против всевидящей мамаши, которая «без эмоций» и которая похожа на том справочника? Тут можно было только одно – смириться. И я смирился.
* * *
И, выждав минуту, пошел козырем. Последним.
– Говорят, – и я завис, как зависают перед шагом, когда неизвестно куда ступишь, – он привез с войны какие-то вещички.
У меня, должно быть, было поганое при этом лицо.
– Что?
– Вещички, – сказал я. – Вещички.
– Вы, оказывается, кое-что прослышали.
– Кое-что.
И меня еще раз хлопнули по темени. На большом старинном комоде стояли гипсовые статуэтки (копеечной цены) – Ника Самофракийская, Аполлон Бельведерский и тому подобное массовое производство. Я даже разглядеть не успел их толком, так был посрамлен и ошарашен. Штук шесть дешевеньких статуэток. Гипс. Высота каждой десять – двенадцать сантиметров. Подобрал на дорогах. Проснувшаяся на излете войны тяга к искусству.
– Павел их купил на каком-то рынке в Австрии, – рассказывала Олевтинова. – А знаете, в чем он их привез?
– В чем?
– В вещмешке.
Она засмеялась.
Я тоже вымученно усмехнулся. И тупо сказал:
– Тяга к искусству.
– Да… Там, на дорогах, он очень ими дорожил. Таскал за собой. А ведь гипс, бьющиеся вещи. Как вы говорите, вещички.
Я смотрел на статуэтки не отрываясь и не видел их. Они смотрели на меня и тоже не видели. Безглазые. Античный стиль.
Я спросил последнее. Хотя уже угадал ответ.
– Из-за них вы поскандалили при разводе?
– Да.
– Почему?
– Он хотел их взять.
– Как память?
– Да… Он ушел гол и бос. Единственное, что он хотел при разводе взять, – свои статуэтки.
– Это я понял. Я спрашиваю – почему вы не хотели отдать?
Она пожала плечами:
– Не знаю…
И она рассказала, как было. Это было при людях, в присутствии знакомых, отчасти друзей. Одну из статуэток Старохатов и Олевтинова разбили вдребезги, не удалось даже склеить. Они вырывали ее друг у друга. Нервы были на пределе, и какое-то случайное слово привело к вспышке и скандалу. А знакомые и друзья следили, упадет статуэтка на пол или не упадет, и впитывали в себя всякое хлесткое выражение последней их ссоры.
* * *
И вот – меня как будто выключили, как лампочку. Нет, я еще сумел проститься: актриса Олевтинова и пришедшая из гостей ее сестра (женщины жили вдвоем в квартире, поджидая старость) проводили меня до старомодного лифта – я спустился, где-то влез в троллейбус, а затем наконец добрался до гостиничной койки и лег ничком.
* * *
О своих неоправдавшихся поисках и о том, какая громадная пустота вот-вот начнет сосать меня изнутри, я старался попросту не думать. Я постарался впасть в инерцию. Шаг за шагом, только так. Я позвонил Невельским. Я побрился. Я поехал. Я даже старался быть милым – все как раньше.
В. Невельский и В. Невельская, как сразу же выяснилось, любили Старохатова. Расписывали Павла Леонидовича лучше не бывает. Он помог им написать сценарий. Замечательный человек! Теперь все это звучало как пародия на мои поиски, этакие (после Олевтиновой) дополнительные плевочки – и эти-то плевочки я теперь собирал (нажимал в нужную минуту рычажок магнитофона), потому что даже такое – по инерции – собирание было хоть что-то. Хоть какое-то дело.
– Скажите! – удивлялся я. – Какой, оказывается, он человечище!
– Да, – говорили Вика и Володя Невельские, – человек, истинный человек!
– И денег не взял!
– Ни копейки, – говорили Вика и Володя.
– А ведь вполне мог быть вашим соавтором.
– Разумеется…
– А вы предлагали ему соавторство?
– Да. Несколько раз.
– Ну, вы подумайте! – всплескивал я руками. – Деньги не взял. Денежки – а они ведь рядом лежали, только руку протяни. Такую сумму не взять. Подумать только!
Невельские тихо переглянулись: не шиз ли я?
– Подумать только! – охал и ахал я, уже не выдерживая разговора, который сам же им предложил.
Внешне поведение мое, видимо, выглядело, как поведение стопроцентного жлоба, который привык жить с жлобами и который рубля не одолжит тебе до завтра. Из тех, кто глотает слюну, когда кому-то повышают оклад на десятку. «Какие деньги! Какое благородство!» – чуть не вскрикивал я. Это была уже самопародия, признак надвигающейся пустоты. Я вдруг почувствовал, что в шаге от истерики, – я даже на миг заглянул в омутные ее глазки: вот она какая. Но проскочил.
В. Невельский и В. Невельская были супруги лет сорока пяти – сценаристы, пишущие о школе и школьниках. У них и свои дети были. И даже трое, а не двое, как в классической семье нынешнего интеллигента. В ту минуту дети школьного возраста смотрели хоккей в дальней комнате. И азартно орали. И время от времени кто-то из них звал на зрелище отца-мать. Это я к тому, что Невельские предмет, о котором писали, знали не вскользь. Любовь подростков. Становление характера на больших переменках. Пиаже и структурное мышление ребенка. И так далее. И так далее.
Плюс ко всему они были симпатичны. И я сидел с ними за столом и юродствовал лишь потому, что не мог в ту минуту не юродствовать. Не скажу, что их фильмы были сверхталантливы. Но это были гуманные и заставляющие поразмыслить фильмы – уже немало. Старохатов помог в хлопотах по их первому фильму. А главное – выстроил «блистательную драматургию» сценария.
– Я знаю, – сказал я, – что он не только по отношению к вам был чуток.
– Правда?
– Я расскажу… – И я рассказал им историю, или, лучше сказать, грустную балладу, о Тихом Инженере и его умершей жене – историю о возникновении сценария, который Старохатов опять же безвозмездно выправил и довел до дела. Володя и Вика не удивились. Оказывается, они знали этот случай.
Помолчали.
– Как приятно, – сказал Володя, – говорить о человеке за глаза хорошее. Ей-богу, это очищает и нас самих…
Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 65
