— Да, — заверил он ее.
И все же Колин остался там, глядя в ее глаза, улыбаясь, нарочно водя взад-вперед у нее под грудью, дразня Хелену, пока она не подумала, что сойдет с ума от желания, потому что ее сосок начал болеть от жажды его прикосновения.
И, Боже помоги ей, в конце концов, она выгнулась навстречу ему, жаждая этого контакта.
Только после этого Колин продолжил. Нежной рукой он приподнял грудь Хелены снизу, взвешивая в ладони ее податливую тяжесть.
— Такая аппетитная, — пробормотал он.
Потом он наконец-то провел пальцем по ткани над ее напрягшимся соском.
Хелена вдохнула, когда желание взорвалось в ее теле дождем искр, целящихся в ее грудь и в обжигающее место между ее бедер.
И все же это было только начало. Колин опустил голову, чтобы прошептать ей в ухо:
— Ах, еще одно восхитительное местечко.
Он все еще водил большим пальцем по ее соску и нырнул кончиком языка в ее ушную раковину, и это было похоже на то, будто бы Хелена коснулась меча, только что вынутого из тигля. Она вздрогнула от этого потрясения. Она крепко зажмурила глаза, страстно желая и в то же время ненавидя это сильное ощущение, корчась и качаясь в волнах наслаждения между отчаянием и экстазом.
Не думая ни о чем, Хелена стонала, и наслаждалась, и страдала, и все равно отчаянно жаждала чего-то большего. Дыхание Колина, нежно обдувающее ее ухо, посылало пьянящий трепет сквозь все ее тело. Ее сосок набух, достигнув почти болезненного напряжения. А ее кожа стала такой горячей, что Хелена стала срывать с себя одежду, желая поскорее расстаться с ней.
Колин, должно быть, прочитал ее мысли, потому что в следующее же мгновение его рука оставила свою пытку, чтобы развязать шнурки ее платья.
— Нет! — запротестовала Хелена, хватаясь за корсаж, хотя ее своевольные пальцы помогали развязывать шнурки.
— О да, миледи.
Раньше Хелена считала его прикосновение теплым, но ничто не могло сравниться с тем жаром прикосновения плоти к плоти, когда рука Колина ласкала ее. Хотя его ладони были мозолистыми от меча, его ласка была поразительно нежной, когда он гладил ее грудь, а потом чувственно сжал сосок.
Пальцы Хелены цеплялись за его рубашку, и она льнула к нему, как к дикому боевому коню, утопая в волнах желания.
Колин прошептал в ее губы:
— О, миледи, там вы прелестнее всего.
Она хотела сказать ему «нет», но это слово никак не хотело слетать с ее губ. Хелена смогла только выдавить слабое протестующее мяуканье.
— Да, прелестнее всего.
Колин проложил дорожку поцелуев по ее шее и вниз на грудь, стягивая вниз расстегнутую тунику. Хелена задрожала от скольжения грубой ткани по ее коже. Она думала, что уже не сможет вынести большего восторга, когда Колин вдруг легонько лизнул ее сосок, а потом поймал его губами и начал сосать.
Хелена всхлипывала, скользила руками по его затылку, как будто хотела удержать его у своей груди вечно. Волны наслаждения накатывали на нее, а он губами и языком сосал в ритме, который одновременно успокаивал и возбуждал ее.
Вскоре ее другая грудь тоже потребовала волшебства его прикосновения. Инстинктивно Хелена подвинула его голову туда, задрожав, когда распутное хихиканье Колина коснулось, щекоча, ее живота, и застонала, когда его рот завладел этим соском, погружая ее в новый шок эйфории.
И все же Хелена не была полностью удовлетворена. Она ерзала под ним, извивалась, чувствуя себя такой же беспомощной, как необстрелянный воин, неспособный выбрать оружие, которым можно победить своего врага.
Но Колин выбрал за Хелену, и выбрал со знанием дела.
С последним прикосновением языка он оставил ее грудь и поднялся, чтобы снова целовать ее рот. Если это было возможно, его губы стали даже еще мягче. Но может быть, это ее собственный пылкий ответ заставил их казаться такими. Их губы соединялись, а их языки сплетались, и все это время огонь между ее ног разгорался все жарче. Хелена тихонько всхлипнула в его рот.
— Я знаю, любимая, я знаю, — прошептал Колин.
Он стал собирать ее юбки в кулак, медленно поднимая подол вверх, обнажая ноги. Хотя это было именно то, чего Хелена хотела, ее руки попытались помешать ему.
— Ш-ш.
Колин мягко поднял ее руки к своим губам, успокаивающе целуя костяшки пальцев.
Вопреки своим инстинктам Хелена позволила ему продолжать. Он скользнул рукой под ее юбки, лаская внутреннюю сторону бедра. Ее мускулы конвульсивно сократились, непривычные к такому контакту, пока его успокаивающие поглаживания не расслабили их.
И все же это возбуждающее прикосновение ничуть не уменьшило жажду Хелены. В ее лоне нарастало такое мучительное желание, что рука Колина почему-то не вполне удовлетворяла ее.
Хелена разочарованно застонала и подвинулась бедрами вперед, желая, чтобы его пальцы оказались… там. И все же они незаметно ускользнули. Она выгнулась вверх, пытаясь заставить руку Колина сделать это.
— Такая страстная, — поддразнил он.
Обжигающая жажда пересилила ее гордость. Хелена испуганно всхлипнула, когда он отказал ей в том, чего она больше всего желала.
В конце концов, Колин поддался ее невысказанным желаниям.
— Это то, чего ты хочешь? — прошептал он.
Его пальцы прошлись по кудряшкам на ее женском холме и опустились ниже, погружаясь во влажные складки и прижимаясь к самому центру ее желания. Она вскрикнула и прижалась к его ладони, инстинктивно качнувшись к его руке.
Тогда рот Колина вернулся к губам Хелены, и он нежно поцеловал ее, начиная своими пальцами самый изысканный танец на ее теле.
— О, Хелена, моя милая, — выдохнул он в ее губы, как будто страдал вместе с ней. — Такая теплая. Такая влажная.
Слова Колина пришпорили ее к новой страсти. Вскоре, как поднимающийся прилив, вожделение захлестнуло Хелену сильнее, чем она могла плыть. Задыхаясь, она пыталась найти точку опоры, хватаясь за его плечи, а прилив поднимался все выше и выше.
— О, моя леди, — тяжело дыша, проговорил он, — теперь я проглочу тебя целиком.
Хелена не смела даже думать о том, что Колин имел в виду.
Но он не дал ей времени на раздумье.
— Нет! — вскрикнула она, широко распахнув глаза, когда он скользнул вниз по ее телу.
— Да, — тихо пробормотал он.
В панике Хелена вцепилась в волосы Колина, отчасти пытаясь не пустить его. Но он неумолимо двигался вниз, пока его дыхание не коснулось мягких кудрей, охраняющий центр ее женственности.
Слово «проглотить» и близко не могло описать то, что Колин стал делать. Губами и языком он пробовал ее вкус, смаковал ее, наслаждался ею, нежно сося самый центр ее желания, пока Хелена не подумала, что умрет от этого наслаждения. Из ее горла вырывались звуки, каких она никогда раньше не издавала, — звуки первобытного голода, женского страдания. Она крепко зажмурила глаза и стиснула зубы, а он продолжал доводить ее желание до все более и более высокой точки.
