Пролог
Под утро Мейбл приснились отец и сын, играющие в мяч на пустынном морском пляже. Гэри проигрывал, нервничал и, в конце концов, расплакался. Тогда Виктор подхватил малыша на руки, и через пару секунд оба уже вовсю веселились.
— Хочешь научиться говорить «здравствуй, папа» по-французски? — спросил сынишку Виктор.
— Хочу, хочу, — восторженно завизжал Гэри.
— Тогда скажи: «Бонжур, папа».
Гэри старательно повторил приветствие.
— Бьен, тре бьен! Очень хорошо! Ты скоро научишься говорить по-французски, — похвалил ребенка Виктор.
Отец и сын смотрели друг на друга с одинаково счастливыми улыбками и продолжали обмениваться фразами по-английски и по-французски. Их голоса звучали так явственно, что Мейбл приоткрыла глаза. Оказалось, разговор происходил в ее спальне. Виктор сидел на полу возле детской кроватки. Его волосы поблескивали влагой после душа. Одет он был в полотняную рубашку и джинсы. В отличие от отца, Гэри все еще оставался в пижаме.
— Мама проснулась! — радостно объявил малыш и перебрался на постель Мейбл. — Мам, а папа уже здесь. И он теперь всегда будет с нами.
— Доброе утро! — улыбнулся Виктор. — Как спалось?
— Нормально. — Мейбл провела рукой по лицу, чувствуя, что еще не проснулась окончательно. — А ты что здесь делаешь?
— Вот принес тебе чашку чаю, — кивнул Виктор в сторону столика возле кровати, на котором стоял небольшой поднос. — Кажется, ты любишь со сливками, но без сахара, верно?
— Да, благодарю…
— А мне папа принес шоколадное молоко! — тоненьким голоском прокричал Гэри. — И еще он обещал научить меня говорить по-французски и плавать.
Мейбл села на постели и сразу вспомнила, что легла спать без ночной рубашки. Она поспешила натянуть на оголенную грудь соскользнувшее одеяло и отвела глаза, стараясь не встречаться с Виктором взглядом.
— Гэри, ты не мог бы сбегать в ванную и принести мою ночную рубашку? — обратилась она к сынишке.
— А разве ты не надела ее? — спросил тот совершенно невинным тоном.
— Нет. — Щеки Мейбл заалели.
— Почему? — Ребенок с любопытством воззрился на мать.
— Наверное, ночью маме стало жарко, — с улыбкой вмешался в разговор Виктор и, поднявшись с пола, направился в ванную. Через пару секунд он появился с шелковой рубашкой кремового цвета. — Эта?
— Да, — скрипнула зубами Мейбл, — давай сюда.
— Утро довольно теплое… Ты уверена, что тебе нужно одеваться?
— Сама разберусь. Прошу тебя, отдай рубашку.
— На маме совсем ничего нет! — озорно завопил малыш, поднял край одеяла и заглянул под него, чтобы лишний раз удостовериться в своей правоте. — Дома мама часто ходит по комнатам без одежды.
— Так поступают многие. И вообще не кричи, — попытался угомонить ребенка отец.
Он подошел к кровати, но ночную рубашку держал, приподняв высоко над собой.
У Мейбл резко испортилось настроение, в душе ее нарастало желание ударить Виктора. Вот он сейчас пытается заигрывать с ней, а сам провел ночь в объятиях Лорны. И еще потешается, жалкий лицемер!
— Я все же хотела бы одеться, — теряя терпение, раздраженно произнесла она.
— Да, конечно. Извини, — виновато улыбнулся Виктор, протягивая рубашку. — Просто мы долго возились с сынишкой, поэтому я и веду себя, как маленький озорник.
— Едва ли тебе подходит это определение. Оно звучит слишком невинно. — Мейбл бросила на него презрительный взгляд.
— Ты что, плохо спала?
— Почему ты так думаешь?
— Потому что у тебя плохое настроение, — помрачнев, пояснил Виктор. — Или с тобой всегда так происходит: ты ложишься спать в хорошем расположении духа, а просыпаешься в плохом?
— По-моему, такое случается не только со мной. Извини, но не мог бы ты выйти, чтобы я получила возможность принять душ и одеться?
— Полагаешь, еще рано посвящать Гэри в некоторые тайны жизни? — ухмыльнулся Виктор, скользнув взглядом по очертаниям прикрытого одеялом женского тела.
— Вот именно!
— Ладно, тогда ухожу. Абьенту же спер, — раздраженно бросил он по-французски и совсем другим тоном пояснил сынишке: — Я сказал: «Увидимся позже».
— Абьенту же спер, — с удовольствием повторил Гэри слова отца, глядя, как за ним закрывается дверь. — Мам, а что такое тайны жизни?
1
Мейбл подошла к двум детским коляскам и принялась с интересом заглядывать то в одну, то в другую. Ей хотелось получше рассмотреть темноволосых девочек-близнецов, тихонько посапывавших во сне. Жаркое южное солнце не донимало малышек, потому что коляски предусмотрительно поставили под увитый виноградными лозами деревянный навес.
— Привет! — прозвучало за ее спиной.
Этот чуть хрипловатый голос Мейбл узнала бы среди тысячи других. Принадлежал он Виктору Корте.
От неожиданности молодая женщина вздрогнула и виновато обернулась, словно ее застигли за каким-то непристойным занятием. Она закусила губу, досадуя на собственную растерянность. В чем можно ее винить?
Проделав немалый путь, Мейбл приехала сюда, на принадлежащую дальним родственникам загородную виллу, чтобы принять участие в торжествах по случаю крестин мирно спавших сейчас девчушек. В белоснежных распашонках, отделанных кружевами, они походили на невинных ангелочков. Минуту назад, рассматривая сладко причмокивавших во сне близняшек, Мейбл невольно вспомнила сынишку. Когда он был в таком же нежном возрасте, на его личике частенько появлялось подобное блаженное выражение.
Глядя на стоявшего перед ней молодого человека, Мейбл чувствовала, что ей все труднее убеждать себя, будто она приехала во Францию исключительно по просьбе отца. Патрик Эггертон действительно изо всех сил старался уговорить дочь принять приглашение семейства Корте и отправиться на крестины. Мейбл подозревала, что отец таким способом хотел лишний раз продемонстрировать лояльность древнего английского рода Эггертонов к корсиканскому клану Корте. По его мнению, неприязни, некогда возникшей между двумя семействами, давно следовало положить конец.
Патрика Эггертона поддержала его приемная дочь Лорна. Видя колебания Мейбл, она заверила, что Виктор Корте не будет участвовать в семейном празднике: дела требуют его присутствия на Корсике, где в эти дни должно состояться важное судебное разбирательство. Выслушав отца и сестру, Мейбл взвесила все «за» и «против» и, в конце концов, согласилась отправиться во Францию.
Однако, оставив в стороне благородные мотивы восстановления мира между родственными кланами, Мейбл в душе признавала, что возлагает на эту поездку надежды личного характера. Хотя, разумеется, ей очень хотелось взглянуть также и на новорожденных отпрысков семейства Корте, матерью которых стала Розали, сестра Виктора. Как и у брата, в жилах Розали текла наполовину английская кровь, супруг же ее был истинным французом, выходцем с Корсики.
