– Вот, знакомьтесь. Оля, это товарищ из милиции. Целый, можно сказать, подполковник, и зовут его Павел. э-э-э.
– Для столь очаровательной женщины – просто Павел! – церемонно склоняю я голову, поднявшись со стула.
– Договорились, – соглашается Родин. – А это тогда – просто Оля, наш лучший гравер. Оленька, надо помочь органам в их нелегком труде. Сумеешь?
– Пока не знаю, – чуть заметно, одними уголками рта, улыбается дама. – Если товарищ из милиции объяснит поподробнее, как именно, то, возможно, и сумею. Что вы на меня так смотрите, товарищ подполковник?
– Простите, ради бога! Просто это несколько неожиданно. Я почему-то думал, что лучший гравер – это непременно сухонький старичок в очках, берете и замасленном переднике, который начал работать здесь чуть ли не до войны. И вдруг – молодая очаровательная женщина. А я, как назло, без цветов или хотя бы шоколадки. Как-то даже неловко после этого обращаться к вам с просьбой.
– Это не так страшно: здесь за углом как раз и цветочный магазин, и кондитерский.
– Вам остается только сказать, какие цветы и какой шоколад вы предпочитаете.
– Так, друзья мои! – напоминает о себе Саша. – Вы, как я вижу, вполне поладите. Оля, ты забирай нашего гостя к себе, там все вопросы и решите. Если, мало ли, что потребуется – я пока здесь.
Выйдя из кабинета Родина, я следую за Ольгой сначала через просторный холл, потом куда-то вниз по лестнице. Спустившись в подвал, мы проходим по полутемному прохладному коридору, делаем пару поворотов и вскоре оказываемся перед металлической дверью. Женщина прикладывает к пластинке считывателя пластиковую карточку, висящую на ленточке у нее на груди. («Сударыня, как я завидую этой карточке.» – приходит мне на ум пошловатенькая фраза.) Замок едва слышно щелкает, и мы оказываемся в довольно просторной комнате.
Несмотря на отсутствие окон, здесь довольно светло, но несколько тесновато, поскольку большая часть помещения заставлена какими-то диковинными негромко гудящими аппаратами. Впрочем, этот шум скорее издает работающая вытяжная система. У Светки в лаборатории примерно такая же. Выкрашенная в салатный цвет прямоугольная труба вентиляции проходит под потолком, а в углу, как раз под этой трубой, находится небольшой письменный стол с компьютером, за которым мы с Олей и устраиваемся.
– Здесь раньше было бомбоубежище, – поясняет она. – Потом его немного перестроили, подремонтировали и приспособили под наши нужды. У нас ведь довольно чувствительное оборудование, которому нужно находиться на жестком фундаменте, чтобы вибрация здания не сказывалась на его работе. Так что приходится мириться с некоторым дискомфортом. Итак, товарищ подполковник, чем я могу вам помочь?
В обществе красивой женщины ни один нормальный мужик не захочет выглядеть идиотом. А здесь, в этом оазисе передовых технологий, ваш покорный слуга – увы! – чувствует себя именно таковым. Умом вроде понимаю, что вся эта аппаратура не кусается, но подле нее все равно ощущаю себя провинциалом, впервые попавшим в метро. Однако стараюсь ничем не выдать смущения и, собравшись, более-менее внятно излагаю суть своей просьбы.
В ответ Оля неопределенно пожимает плечами:
– Мне трудно сказать что-то конкретно, пока не увижу самой картинки.
– Картинки пока нет, но я, если не возражаете, прямо сейчас ее сделаю. Можно попросить пару листов белой бумаги?
По дороге я заскочил в канцелярский магазин и купил тюбик черной гуаши. Валиков у них, правда, не было, но при должной сноровке вполне можно обойтись и подручными средствами.
Складной нож у меня всегда с собой – точно так же, как зажигалка и фонарик. Нож, свет и огонь. Это вошло в привычку после командировки в Чечню и не раз выручало в повседневной жизни. Нет-нет, темная подворотня здесь абсолютно ни при чем. На этот-то случай у меня первый разряд по дзюдо, да и пистолет практически всегда при себе. А вот если, например, куда-то в адрес поздно вечером идешь, а на лестнице света нет, то фонарик всегда выручит. Или, скажем, в засаде сидишь, в машине, и колбасу надо порезать на закуску – то как без ножа? По очереди откусывать?… Ну, а зажигалка у курильщика всегда имеется.
Открутив крышку тюбика, я выдавливаю на один из листов немного гуаши и лезвием ножа тонким слоем размазываю ее по поверхности. Затем подушечкой большого пальца правой руки слегка прикасаюсь к получившемуся пятну и уже на другом – чистом – листе бумаги аккуратно ставлю несколько черных отпечатков.
– Вот – извольте! Только пусть пока подсохнут немного, и выберем лучший. А пока, с вашего разрешения, руки хотелось бы помыть. Где это можно сделать?
– В первый раз без посторонней помощи не найдете. Пойдемте со мной!
Мы снова выходим в коридор и направляемся назад, к лестнице. Но в этот момент открывается дверь соседнего помещения, и оттуда выходит высокий лысоватый мужчина в белом халате с бумагами в руках.
– Виталик, ты наверх? – останавливает его Оля.
– Да, в бухгалтерию.
– Будь добр, покажи нашему гостю, где туалет, хорошо?
– Идемте! – кивает тот.
Мы снова поднимаемся наверх, сворачиваем налево, потом направо, пересекаем очередную лестничную площадку и оказываемся в небольшом холле, всю обстановку которого составляют колченогий стул, а также шикарная монстера в эмалированном ведре, разросшаяся аж до самого потолка. Я невольно останавливаюсь полюбоваться на это чудо природы. У мамы в комнате тоже монстера растет, но хиленькая какая-то.
– От прежних владельцев здания осталась, – поясняет мой спутник. – Просто не вывезти было – боялись погубить. А теперь Оля как раз за ней ухаживает. Вам сейчас – налево, последняя дверь по правую руку. Обратно сами дорогу найдете?
– Постараюсь.
– В крайнем случае, попросите кого-нибудь, чтобы вам объяснили, как пройти к Ольге Борисовне, в граверную.
– Спасибо!
Возвратившись, я застаю Олю за столом, внимательно – с помощью лупы – изучающую оставленные мною отпечатки.
– Ну, и каков же будет приговор?
– Даже не знаю, Павел. Боюсь, что ничего из этого не получится.
– Почему?
Женщина неопределенно поводит плечами, как бы прикидывая, с чего начать, но я опережаю ее:
– Вы, Оленька, можете особо не стесняться в выражениях. Я, правда, закоренелый гуманитарий и во всяких технических премудростях плохо разбираюсь. Еще в школе страшно не любил ни физику, ни математику, и поэтому все, что на транзисторах и выше, для меня – темный лес. Но зато окончил студию изобразительных искусств и хорошо знаю, что такое, к примеру, офорт. Так что вы рассказывайте, а если что будет непонятно – я переспрошу.
– Ну, хорошо, – улыбнулась та. – Тогда нам обоим будет легче друг друга понять. Тем более что техника офорта является, можно сказать, прабабушкой того метода, который используется сейчас. Мы ведь делаем печати способом лазерной гравировки – на сегодня это самая передовая технология в данной области. Поэтому старичка в переднике вы здесь не встретите. Это поколение в своем большинстве сторонится компьютеров, а в нашем деле сегодня без них уже не обойдешься. В принципе, схема изготовления печати достаточно проста. Макет в виде электронного файла вводится в гравировальную машину, где с помощью мощного лазера этот рисунок очень точно воспроизводится на листе специальной резины. Причем там, где на исходном рисунке у нас светлые участки, луч соприкасается с поверхностью и происходит прожиг, а где темные – поверхность, соответственно, остается нетронутой. На выходе, таким образом, мы имеем рельефный рисунок, или клише. Кстати, похоже на офорт. Только, насколько я помню, для изготовления офорта лист меди или цинка покрывали специальным лаком, выцарапывали иглой рисунок, а затем тоже вытравливали, только не лазером, естественно, а серной кислотой.
