леди Анджелика, да дрожащий Гомункул. И леди засмеялась.
— Это подействовало, — вскричала она. — Я выгляжу так же, но чувствую себя другой, ибо во мне скрытые тела тридцати храбрецов, которые одолеют великана и принесут в страну мир. А теперь я одарю вас поцелуем прощальным и приветственным, и отправлюсь вперёд на ожидающей меня лошади. — И, поцеловав своего отца в губы, возлюбленного в щёку, а малютку в курчавую макушку, она отважно выбежала из комнаты и в тишине они услышали стук подкованных серебром копыт её лошади по камням внутреннего двора.
— Я боюсь, — трясся малютка. — Я обладаю всей мудростью, но страшусь этого приключения и его завершения.
Лорд Сесил успокоил его. — Ты боишься, потому что очень мудр. Лорд Густро и я хотели бы испугаться, но мы слишком глупы для этого. Могу я как-то успокоить тебя, мой маленький друг?
— Мне хочется вернуться в мою бутыль, — рыдал Гомункул, — но этого нельзя сделать, потому что бутыль разбили, когда меня вынимали из неё, ибо её горлышко было слишком узко, а однажды разбитую бутыль нельзя вновь сделать целой. — Поэтому всю ту ночь лорд Сесил убаюкивал его, напевая колыбельные, в то время, как лорд Густро бодрствовал перед огнём, кусая ногти и задаваясь вопросом, чем это кончится.
Позже ночью леди Анжелика достигла врат Замка Великана и подула в витой рог. Великан отворил окованные железом врата и с любопытством уставился на леди верхом.
— Я — госпожа Анжелика, — сказала леди, — и я стану твоей невестой, если только ты дашь свободный проход нашим караванам, чтобы мы могли торговать с большим миром снаружи, а когда мой отец умрёт, ты станешь повелителем нашей страны и, быть может, я сумею тебя полюбить, ибо ты прекрасно сложённый мужчина и я много слыхала о тебе.
Великан возвышался над головой её лошади и он взял рукой её за талию, стащил с лошади, унёс в свой пиршественный зал и усадил её на одном конце стола. И, немного глупо посмеиваясь, он обошёл вокруг комнаты, зажигая сосновые факелы и высокие свечи, пока наконец не осветилась вся комната. И он налил большой бокал вина леди и гораздо больший себе, и сел на другом конце стола и рассмеявшись снова, вскричал.
— Всё, о чём я мечтал, сбылось. Кто бы мог подумать, что благородный лорд Сесил и храбрый лорд Густро будут столь трусливы! Выпьем же за нашу свадьбу, а потом в спальню новобрачных.
И он выпил свой напиток одним глотком. Но леди Анжелика вытащила из-под платья золотую флягу и, подняв её, крикнула,
— Я пью за тебя и твоё будущее, каково бы оно ни было, — И она осушила золотую флягу и села совсем неподвижно. Туман заполнил комнату и скрутился противосолонь в тридцать колонн вокруг длинного дубового стола, и, когда он рассеялся, между великаном и леди оказалось тридцать мужчин.
Жонглёр схватил свои золотые шары и человек со сверкающими глазами уставил взор на великана, и учёный вытащил из мантии книгу и стал читать задом наперёд мудрые высказывания мёртвых Богов, в то время, как бард перебирал струны арфы и пел об отважных деяниях давно умерших смельчаков. Но воины со всех сторон ринулись вперёд и началась битва. Великан отскочил назад, сорвал со стены булаву и сражался, как никогда прежде не сражался человек. У него на уме было две вещи — убивать и добраться до улыбающейся леди и задушить её голыми руками за то, что она ему сделала. Но всегда между ним и леди оказывалась стена из мужчин, сталью, песней и сверкающими глазами создающих живую стену, которая прогибалась и сминалась, но не ломалась.
Многие последующие века в залах Валлинга слепые барды рассказывали о том сражении — тогда как простой народ сидел в безмолвии, слушая рассказ. И, несомненно, как история, передающаяся от одного певца, престарелого к другому певцу, юному, она становилась разукрашенной, расцвеченной и переделанной в нечто, отличное от того, что действительно произошло той ночью. Но даже голая правда, рассказанная из первых рук, поведанная некоторыми из тех, что сражались, была достаточно великой историей. Мужи бились, проливали кровь и погибали в том зале, и наконец умирающий великан прорвался и почти достиг леди, но тогда бард метнул ему под ноги свою арфу и мудрец швырнул свой тяжёлый фолиант ему в лицо, и жонглёр разбил три золотых шара о лоб великана, и, напоследок, сверкающие глаза насылающего сон вонзились в умирающие глаза великана и заставили его уснуть последним сном.
И леди Анжелика оглядела разрушенный зал и тридцать мужчин, каждый из которых внёс свой вклад, и тихо сказала, — Они были отважными людьми и совершили то, что было необходимо, для блага своей страны и ради чести нашей земли, и я не могу бросить их или оставить без надежды, — и она взяла оставшееся вино объединения, выпила часть его и дала напиток каждому человеку, даже мёртвым, чьи рты ей приходилось осторожно разжимать и отирать кровь со стиснутых зубов, прежде чем она могла вылить вино в их бездыханные рты. И она вернулась на своё место и, усевшись там, стала ждать.
Вновь туман наполнил зал, покрыл мёртвых и умирающих, и тех, кто не был сильно ранен, но задыхался от яростной битвы. И когда туман рассеялся, то осталась лишь леди Анжелика, поскольку все тридцать вернулись в её тело волшебством объединяющего вина.
И леди сказала сама себе,
— Я чувствую себя старой и сильно изменившейся, и силы покинули меня, и хорошо, что нет зеркала, показывающего мои поседевшие волосы и бескровные щёки, ибо мужчины, которые возвратились в меня, были мертвы, а не погибшие — тяжело ранены, и мне нужно вернуться к моей лошади, прежде чем я впаду в смертельную слабость.
Она попыталась выйти, но споткнувшись, упала. На четвереньках она доползла туда, где ждала лошадь. Леди поднялась в седло и, привязавшись поясом, тут же велела лошади идти домой. Но сама лежала поперёк седла, словно мёртвая.
Лошадь отвезла её назад. Придворные дамы уложили её в кровать, омыли иссохшие конечности, принесли подогретого питья и укрыли её ослабевшее тело одеялами из шерсти ягнят и мудрые лекари смешали для неё целебные напитки, и наконец она излечилась достаточно, чтобы рассказать отцу и возлюбленному историю битвы тридцати с великаном, и как он был убит и страна спасена.
— А теперь идите к старцу и возьмите другой эликсир, — прошептала она, — и когда он подействует, похороните мёртвых с честью и мягко и мудро позаботьтесь о раненых, а затем мы
