другой стороны. Я подумала…
– Подумала о чем? – спросил я, когда ее голос оборвался.
– Я подумала, что если помогу тебе вырваться из ядовитой атмосферы «Андерсона», то, возможно, ты найдешь внутри себя настоящего Ричарда.
– Настоящего Ричарда?
– Я думаю… Я думаю, что в тебе скрывается больше, чем ты показываешь людям. Больше, чем ты показываешь себе. Я вижу, что ты все чаще проявляешь твою истинную сущность.
Я наклонился к ней ближе и растворился в ее прикосновениях, обдумывая ее слова. Я лениво вертел в пальцах прядь ее волос, наслаждаясь их шелковистостью.
– И какой же я на самом деле? – спросил я низким голосом, почти с мольбой. Я хотел знать, что она чувствует, что она думает обо мне.
– Сильный, заботливый. Способный. Талантливый. – Она помолчала и вздохнула. – Добрый.
– Ты видишь то, чего нет.
– Нет, есть. Ты пока не готов разглядеть это в себе. Но у тебя получится, – заверила она меня.
Я удивленно уставился на нее. Слов «нежная, кроткая» было недостаточно, чтобы охарактеризовать ее душу. Даже близко. Однако подходящего слова я не знал. Может, «ангельская»? Но какой бы ни была ее душа, какой бы ни была она, я не заслуживал ее прощения, ее высокого мнения обо мне, и разумеется, я не заслуживал ее.
От мощного порыва ветра затряслись стекла в длинных окнах. Дождь колотил так громко, что Кэтрин напряглась, ее взгляд устремился на звук.
Я поцеловал ее, нежно, едва коснувшись губ. Ее трепещущий мягкий рот прижался к моему рту. Я целовал ее с той нежностью, с которой всегда должен был с ней разговаривать.
– Спи, дорогая, ты в безопасности, – прошептал я, прижимая ее спину к своей груди. – Твой сон ничто не нарушит, обещаю.
– Я никогда так ни с кем не спала, Ричард.
Я поцеловал ее в шею. Я хотел, чтобы она поняла, чтобы узнала обо мне что-то, что сделало бы меня достойным ее доверия.
– Я тоже, Кэтрин. Ты первая женщина, которая лежит в этой постели.
– О, а…
Я улыбнулся, уткнувшись в ее шею.
– Я никому не позволял здесь оставаться. Это моя тихая гавань. Только моя. – Я крепче обнял ее. – А теперь пусть она станет и твоей. Спи спокойно. Я буду рядом.
Я закрыл глаза и расслабился, пронизанный ее теплом. Наши тела тесно сплелись. Мы искали друг в друге что-то и находили. Утешение.
* * *
Шепот. Проснувшись, я услышал шепот, сонный и теплый, даже слишком теплый. Меня окружало тепло и что-то соблазнительно пахнущее. Подушка щекотала лицо, и я сморщил нос, пытаясь унять зуд, и глубже зарылся в благодатную мягкость. Подушка тихонько хихикнула, и шепот возобновился. Я с трудом открыл глаза. Свет был тусклым, небо по-прежнему закрывали тучи. Я поднял голову и встретился с радостным взглядом Дженны, которая сидела на полу рядом с кроватью, с чашкой кофе в руках.
– Доброе утро, – произнесла она и хитро улыбнулась.
– Неужели буря была настолько сильной, что ты решила спрятаться здесь?
– Я пришла за Кэтрин, но она не смогла вырваться из твоих объятий, вот нам и пришлось пить кофе прямо здесь, – поддразнила она.
Я опустил взгляд и понял, что она права. Я крепко обнимал Кэтрин, каждый сантиметр моего тела касался ее. Одной рукой я вцепился в ее волосы, а другой железной хваткой прижимал к себе. Мои ноги переплелись с ее ногами, а мой член – мой возбужденный, отчаянно жаждущий разрядки член – упирался в ее попку. Ее упругая и соблазнительная, как рай, попка жалась к моей ноющей эрекции. Я уткнулся лицом в шею Кэтрин, поражаясь тому, насколько естественно было проснуться рядом с ней.
– Дженна, уйди, – пробормотал я.
Кэтрин оттолкнула мою руку.
– Отпусти.
Я поцеловал ее в шею, наслаждаясь трепетной дрожью. Это была совсем не та судорожная дрожь, которая терзала ее ночью во время грозы. Нежный трепет пробежал по ее спине, она напряглась и плотнее прижалась попкой к моему члену.
– Пять минут, Дженна. Дай мне пять минут, – прохрипел я.
На это ушло бы всего две. Она встала, смеясь.
– Мужчины, – фыркнула она. – Встретимся внизу.
Как только дверь закрылась, я опрокинул Кэтрин на спину и припал к ее губам. Я целовал ее жадно, страстно желая ощущать ее губы под своими. Я гладил ее язык, обводил контуры рта, шутливо, но в то же время отчаянно. А потом оторвался от нее, задыхаясь.
– Ты меня убиваешь.
– Я спала, – возразила она. – Спала.
– Ты такая сладкая. – Я уперся ей в бедро. – Господи, Кэтрин.
Ее глаза расширились. Сквозь выражения страха в них мелькнули проблески похоти.
Что я делал, черт возьми?
Я спрыгнул с нее, моя грудь бешено вздымалась. Я закрыл лицо рукой.
– Спускайся вниз. Мне нужно принять душ. Долгий и ледяной.
– Извини.
– Все в порядке, – простонал я, схватив ее за руку. – Подожди. Не уходи. Просто… просто побудь здесь минутку или две. Я не хочу, чтобы Дженна решила, что я… э… скорострел.
Она открыла рот, но не издала ни звука. Я поднял руку, согнул ладонь и посмотрел на нее.
– Клянусь, у меня кистевой туннельный синдром. Без операции не обойтись.
Кэтрин захихикала. Ее плечи задрожали, она уткнулась лицом в подушку, и ее хихиканье переросло в раскатистый смех. Она хохотала так, что тряслась кровать.
Уголки моего рта дернулись.
– А вот мне не до смеха.
Она не остановилась, и я начал смеяться вместе с ней. Я нарочно навалился на нее и скользнул по ней своим тяжелым твердым членом. Я приподнял с подушки ее лицо. Ее щеки раскраснелись, а глаза светились весельем. Я снова поцеловал ее.
– Нам нужно поговорить о расширении наших границ. Желательно сделать это до того, как я взорвусь.
Я оставил ее лежать в постели, потерявшую дар речи. Но она продолжала улыбаться. И она не сказала «нет».
21
Ричард
Пока мы завтракали, Дженне позвонил Адриан и предупредил, что его не будет дома до воскресенья. Поскольку буря еще не улеглась, мы заверили ее, что она может остаться у нас, пока он не заберет ее на следующий день. Другого выхода не было. Кроме того, она смешила Кэтрин, а мне нравилось слушать смех жены. Я бы хотел, чтобы она чаще смеялась.
Постепенно буря успокоилась, и мы втроем отправились навестить Пенни. Я настоял на том, чтобы принести ей чизбургеры, вскользь упомянув, что я часто тайком угощал ее ими. Кэтрин была шокирована, осознав, сколько раз я приходил в интернат, ни словом об этом не обмолвившись. Ее
