ты ничего не помнишь, — подумала она, взглянув на его обнажённое покалеченное тело. — Может быть, это к лучшему, что ты всё забыл. Я просто сделаю что должна и покину это место».
— Маррей, взгляни, — сказал отец Сетт, сняв повязку с плеча кзорга и тыча пальцами вокруг костей сустава и разорванной кожи, которую стягивали грубые стежки. При надавливании из раны выступал гной.
«Это ведь ужасно больно», — подумала Маррей, подойдя ближе.
— Аккуратнее, не прикасайся к нему, — сказал отец Сетт, уступив место Владычице. — Но не только из-за повеления Вигга, а потому что это будет слишком опасно для тебя: раны открытые. Возьми палочку, если нужно.
При приближении запах Рейвана стал для неё ещё более волнующим. Если бы он был человеком, а она вольна выбирать, то сегодня же…
Маррей вновь прогнала неуместные мысли: вид Рейвана был болезненным и уставшим, он не слишком ровно стоял на ногах.
— Хм, на тебе много шрамов. Судя по всему, с тобой такое далеко не впервые, верно? — произнесла Владычица.
11-4
Рейван слышно вздохнул, и лишь этим дал понять, что он не каменный.
— Да, это в основном после Эскелле, — отозвался Сетт. — Тогда Владычица Корда помогла его залатать, пока ты скрывалась в бегах с галинорцем.
— Я думала, в Эскелле только Зверь выжил, — обернулась Маррей.
— Он и выжил. Поэтому и получил это имя.
— Зверь, лишивший жизни десятки человек, — это ты? — ужаснулась Владычица, поглядев в лицо Рейвану. Она ещё помнила тепло его рук, и от ужаса, что это были руки кровавого Зверя, мурашки побежали у неё по телу.
— Так говорят, — ответил Рейван, не поднимая на неё взора.
— Он мало что помнит после многих Причастий, — ответил отец Сетт. — В той истории Рейван и его отряд угодили в настоящую резню. Восставшие эскеллийцы впустили кзоргов в крепость, где их ожидала засада: десятки до зубов вооружённых эскеллийских воинов против всего нескольких кзоргов. Рейван сражался как загнанный зверь. Чтобы выжить, ему, конечно, пришлось всех убить. Но голова наместника из Эскелле была доставлена в Рону. Он не такое уж чудовище, как ты думаешь, Владычица, а всего лишь солдат, выполняющий приказы. И за это Харон-Сидис поддерживает его жизнь Причастием. А приказы отдаёт твой великий муж — царь Вигг.
Маррей сделала вид, будто это её не покоробило, потому что против мужа она ничего поделать не могла, кроме как отказываясь рожать ему дитя.
— Я думала, он побольше — такой же, как Циндер, — произнесла Владычица.
— Переживи ты летаргию, тоже была бы такой тощей. Хотя ты и так костлява и не выдержала бы такого испытания. Лучше поднакопить жирка, а для этого нужно есть мясо и пить свеженькую тёплую кровь.
Отец Сетт встретил сердитый взгляд Маррей.
— Ты с мясом работаешь, но мяса не ешь — странная ты, Владычица, — фыркнул он.
— Потому и не ем, что его так много в моей жизни, — Маррей указала глазами на рану кзорга.
Рейван не двигался, но его тело было напряжённым, словно готовилось отразить удар. Он медленно дышал, и лишь по тяжести дыхания Маррей понимала, что она испытывает его терпение. Осмотр был для него ненавистной пыткой, и он желал скорее покончить с ним. Но Владычица не спешила.
При помощи палочки Маррей ощупала его увечье, чтобы проверить степень воспаления. Рана выглядела плохо, но Владычицу мало что удивляло в человеческом теле — она видела и похуже.
— Можно вскрыть швы, промыть рану и попробовать собрать сустав, — сказала Маррей. — Я смогу это сделать, но моими руками будешь ты, Сетт.
Старый хранитель кивнул, а потом отошёл в сторону, чтобы поправить манускрипты, которые Владычица оставила в беспорядке на столе.
— Ты чего глаза закрыл, Рейван? — спросила она.
Кзорг стиснул зубы и прищурился.
— Жалкий же у тебя видок, — хмыкнула Маррей, обходя его — раненого зверя, нуждавшегося в её помощи.
Он вздрогнул от невесомого прикосновения волос Маррей и проследил за её движением. Владычица остановилась перед ним и поймала его взгляд. На миг ей почудилось, что он наслаждался её присутствием.
Отец Сетт подозвал Рейвана, наложил новую повязку, а после отпустил. Когда кзорг ушёл, Маррей развернулась к старому хранителю.
— Нельзя тянуть, — сказала она. — У него жар, гной в ране — он долго не протянет. Нужно сделать всё сегодня.
— Хорошо, что ты взялась лечить его, — произнёс отец Сетт со вспыхнувшей в глазах злостью. — Циндер назначил его хранителем крепости и своим преемником. Поэтому, если желаешь оправдаться в глазах гегемона, у тебя есть такая возможность.
— Не хотела бы я ничего делать для блага Харон-Сидиса, но кзорг ранен и нуждается в помощи, — ответила Маррей.
— Мне бы не помешала хоть малость твоего сердечного сочувствия, — пробормотал отец Сетт, проковыляв к столу. — А то кзорги воют, когда я к ним приближаюсь.
Старый хранитель достал из ящичка тонкие ножи, изогнутые иглы и разного размера щипцы. Разложив их на столе, он взглянул на Владычицу.
— Хорошо. Это всё понадобится, — кивнула Маррей. — А ещё чистые бинты и нитки.
Отец Сетт открыл другой ящичек — и свитки пергамента, лежащие скопом на краю стола, посыпались на пол. Маррей наклонилась, чтобы поднять их. Взгляд её застыл на пятнах засохшей крови под операционным столом. Владычица вздрогнула, представив себе страдания, что перенесли кзорги, успевшие здесь побывать.
— Я очищу инструменты над огнём, — сказал отец Сетт. — Мне потребуется некоторое время.
— Хорошо, — кивнула Владычица. — Я хочу знать ещё одну вещь. Какие зелья, помимо Причастия, ты давал ему за последнее время? Не хотелось бы мне навредить Зверю своими снадобьями.
— Я давал ему только Причастие.
— Сетт, вспомни хорошенько — это важно. Вы же давали ему снадобья, что лишают памяти, воли, желаний?
— Я сказал: ничего. Он был слишком слаб, когда вернулся. Ты же видела его рану. Я не давал его телу дополнительных испытаний — здесь, в стенах Харон-Сидиса, эти снадобья не требуются.
