Книга Странность - Нейтан Баллингруд

18

Мы вошли в каменный лабиринт.

Салли увела нас в сторону от сборища Автоматов; вопли людей и рычание гусениц остались позади. Она об этом не упоминала, но я подозревала, что Автоматы вынуждают нас отклониться от привычного ей пути. Я не стала бы из-за этого беспокоиться, если бы не близился вечер. Какая-то из лун висела узким белым полумесяцем в золотом небе. Я поймала себя на том, что не свожу с нее глаз, пытаясь понять, Фобос это или Деймос, страх или ужас.

Позади нас шумели и щелкали гусеницы Ватсона; звук рикошетил от камней, обгонял нас и возвращался умножившимся эхом. Я всякий раз вздрагивала от испуга и знала, что остальным приходится не легче.

Вскоре к эху присоединились и другие звуки: тяжелый скрип вращающихся колес – более глубокий и зловещий, чем шум гусениц Ватсона, – и слышные время от времени утробные металлические слоги переговаривавшихся на кодовом языке Автоматов. Страшнее всего были пронзительные рыдания людей, приносимые ветром, точно обрывки окровавленных кружев, – невнятная просьба о помощи, или имя любовницы, или просто вой страдания. Боевые Автоматы догоняли нас.

Солнце слабело. Ночь темнела, росла, становясь убийственно холодной. Воздух сделался хрупким, наше дыхание замерзало. Мы дрожали на ходу, обнимали себя за плечи, пытаясь сберечь внутреннее тепло. Зубы у меня стучали, как брошенные кости.

Джо брел рядом со мной, тяжело и хрипло дыша. Волосы падали мне на лицо, позвякивая от покрывшего их льда. Я подняла голову, чтобы заговорить с Джо, и поняла, что это вовсе не он, а призрак, высокий изможденный человек с черными провалами вместо глаз. Он повернулся ко мне и улыбнулся; его рот был бездной, которая растягивалась, пока не слилась с глазами, пока все его лицо не сделалось лишенной света дырой, проходом в непознаваемый мир. Я чувствовала в этой дыре что-то живое, что-то затаившееся и с любопытством наблюдающее за мной. Мое сердце заморозил холод иного рода, и я закричала бы, если бы у меня хватило на это дыхания.

– Что ты такое? – спросил призрак. А потом дыра в его лице расширилась настолько, что он словно проглотил сам себя, и передо мной осталось только ночное небо.

– Бель? – голос Джо.

– Иду. – Догнав его, я сказала: – Он заговорил со мной.

Если у Джо и было по этому поводу какое-то мнение, он его не озвучил. Может быть, у него просто не хватало больше сил на разговоры. У меня и самой они кончались. Салли – живое вместилище силы воли, такое же неостановимое, как любая машина, – каким-то образом ухитрялась опережать нас.

Я начала замедляться. У меня ничего не осталось, никаких ресурсов. Я слишком замерзла, мой мозг работал слишком медленно. Шум боевых Автоматов заглушал все остальное: шорох наших шагов по песку, звук нашего дыхания, даже стук крови у меня в ушах.

Это была смерть. Она все-таки пришла.

Ватсон остановился рядом со мной.

– Забирайтесь на меня, мисс Крисп.

Так я и сделала, поставив ноги на обтекатели над гусеницами.

– Ты мой друг, Ватсон.

– Да.

Я пыталась ухватиться за него, но пальцы едва шевелились. Мое дыхание инеем оседало на его корпусе.

– Ничего не получится.

Он обнял меня неловкой рукой и медленно двинулся вперед. Я чуть не свалилась, однако Ватсон держал крепко. Сгиб его локтя защемил мне кожу, но я ничего не чувствовала. Я положила голову ему на плечо и стала глядеть на звезды. Они были словно река мерцающего серебра над высокими каменными стенами, и ее течение влекло нас в странные новые земли.

На одной из далеких скал, как будто выбравшись из реки света, стоял сошедший со страниц Жюля Верна водолаз и махал мне. Я подняла руку и помахала в ответ.

– Смотри, Ватсон. Это капитан Немо.

– Нет, мисс Крисп. Это астронавт.

Я моргнула, подняла голову. Ватсон оказался прав. Это был старый космический скафандр; такие обслуживали первые блюдца во время перелетов, такими были полны немецкие космические станции, которыми, точно ядрами, стреляли в пустоту незадолго до Великой войны. У него даже была толстая пуповина, уходившая назад, к какому-то скрытому от нас аппарату. Я ни разу не видела таких скафандров своими глазами; я знала их только по картинкам в учебниках истории.

Это были большие, неповоротливые устройства – по сути, простейшие Автоматы. Они предназначались для выполнения элементарных ремонтных работ в космосе, с человеком внутри или без него, облегчая судам с одним пилотом перемещения между Землей и Луной.

Я посчитала его не более реальным, чем та светящаяся многоножка, что ползала в разреженном воздухе так, словно плавала в призраке моря, но Салли вдруг встала как вкопанная и вскинула винтовку к плечу.

Джо, пошатываясь, остановился в нескольких шагах позади нее. Бросил тревожный взгляд на нас с Ватсоном, а потом на утесы вокруг.

– Это один из них? – спросила я, имея в виду боевые Автоматы.

– Нет, – ответила Салли. – А теперь помолчи немного.

Я поборола желание заорать на нее.

– Призрака не застрелишь, – напомнила я.

– Этого можно.

Когда она не выстрелила, я поняла, что она и не собиралась этого делать; она смотрела на него через прицел. Салли опустила винтовку и повернулась к нам.

– Все в порядке, – сказала она. – Идем.

Я посмотрела на Джо, чтобы увидеть, понял ли он хоть что-нибудь. Он заметил мой взгляд и пожал плечами.

– Не смотри на меня, девочка. Я ни хрена не знаю.

Салли привела нас к трещине в каменном осколке, таком огромном, что вблизи он казался горным склоном. Внутри трещины был спуск в пещеру, и я видела, как внизу от стены отражается свет. Стены были такими тесными, что нам пришлось развернуться боком, чтобы между ними протиснуться. Салли прошла первой. Джо последовал было за ней, но остановился, когда понял, что я не двигаюсь с места.

– Ватсон туда не пролезет, – сказала я.

Джо открыл рот, чтобы ответить, а потом снова его закрыл.

– Я никуда не пойду.

– Бель, мы на месте. Мы ради этого сюда и пришли.

– Я его не брошу.

Я видела, как в глазах Джо нарастает раздражение.

– С ним все будет в порядке.

– Откуда ты знаешь?

Он оглянулся в поисках поддержки, но Салли не остановилась. Мы остались втроем.

– Ну, точно я не знаю. Но Салли сказала, что они не причинят ему вреда, а я уверен, что она знает, о чем говорит. И вообще, я